— Хотел бы — убил бы. — Аркадий Сергеевич пожал плечами. — Зачем звонить-то? Чтоб вы насторожились?
Хорошо бы он оказался прав…
— Что я должен делать? Мурзилка почесал переносицу.
— Вы что бы сейчас делали, если бы не эта заморочка?
Посмотрев на часы, Ника сказал:
— Дочку бы из театрального кружка поехал забирать. У неё сегодня генеральная репетиция.
— Вот и езжайте. Живите в обычном режиме.
— А если он меня перехватит, когда со мной будет ребёнок? Я не стану рисковать дочерью!
Фантомас полуобнял его за плечо:
— На кой ему ваша дочь, сэр? Это во-первых. Во-вторых, мы с Мурзиком все время будем у вас на хвосте. Ну а в-третьих, что вам теперь, под кровать залезть и не вылезать оттуда? Мы же не знаем, когда и как он на вас выйдет. Скорей всего просто звякнет на мобильник.
И Фантомас не ошибся.
Звонок раздался, когда Николас вёз Гелю домой.
Как раз перед этим дочка, не пожелавшая ничего рассказывать о репетиции и всю дорогу напряжённо о чем-то думавшая, вдруг заговорила:
— Пап, я хочу спросить очень-очень важный вопрос.
Ему тоже было не до разговоров. Молчал, часто посматривал в зеркальце. Ничего необычного не приметил. Зелёный «пассат» оборотней то мелькал сзади, в потоке машин, то исчезал, то появлялся опять.
— Задать, — поправил Ника. — «Спросить вопрос» — это не по-русски.
— Пап, я хочу задать очень важный вопрос. А правда, что мы на свете не один раз живём, а много-много раз? Мне один человек сказал. Будто все эти жизни похожи, как две капли воды. И происходит в них одно и то же. И человек тоже ведёт себя одинаково, потому что он так устроен. Но если кто-нибудь вдруг возьмёт и поступит не как в прежних жизнях, а по-другому, то вся остальная жизнь тоже поменяется. Ты что про это думаешь?
Спросила — и замерла. Значит, для неё это действительно важно. Ника сделал усилие, чтобы сосредоточиться.
— Никогда не слыхал про такую теорию. Разве всё, что с нами происходит, уже было?
— Ты чего? — удивилась Геля. С манерами у неё все-таки было не очень — мамино воспитание. — Разве у тебя не бывает, когда вдруг замечаешь: это уже было раньше, железно было. Такое у всех бывает.
— Ты про дежа-вю?
— А?
— Переспрашивать «А?» невежливо. Нужно сказать…
Тут и зазвонил телефон. Очки немедленно отреагировали — в правой дужке запищал голос Фантомаса:
— Про дежа-вю потом перетрёте. Спокойненько берём трубочку. В правую руку, чтоб мы тоже слышали.
— Писк какой-то, — завертела головой Геля. — Пап, ты трубку-то возьмёшь?
— Алло, — не своим голосом произнёс Фандорин.
— Это Игорь. Встретиться надо.
— Хорошо…
— Сейчас дочку домой отвезёте… — (Следит! — ёкнуло в груди.) — … И давайте в детский скверик на Покровском бульваре. Знаете?
— Знаю.
— Через полчаса.
И всё, конец разговора.
— Слышали-слышали, о’кей, — сообщил наушник.
— Пап, опять пищит. Так что, правильно мне человек сказал?
— А?
В висках стучало так сильно, что он почти ничего не слышал.
— Сам же говорил: «А?» переспрашивать невежливо. Так правильно или нет?
— Да.
«Через полчаса… Почему так быстро? Может быть, отказаться и не ходить? Это не мои игры, они мне даром не нужны», — метались в голове обрывочные мысли.
— Я так и думала! — с облегчением воскликнула дочка. — Значит, смерти бояться нечего.
Если в жизни что-то не заладилось — можно поставить точку, начать всё сначала и в следующий раз попробовать по-другому.
Фандорин так дёрнулся, что чуть не въехал в соседнюю машину.
— Что ты несёшь?! Постой, ты меня не так поняла. Вот я вернусь вечером, и мы с тобой подробно всё обсудим.
Он вспомнил, что Алтын велела проследить, как девочка поужинает. Нет, не успеть. Плохой у Гели отец. А скоро, возможно, вообще никакого не будет.
Полчаса спустя он полз вниз по Покровскому бульвару, плотно забитому автомобилями. Вечерний час пик ещё не кончился.
— …В это время в парке пусто, он это учёл, — пищал наушник. — Значит, нам к нему близко не подобраться. Ваша задача — подвести его как можно ближе к ограде. Что он вам будет говорить, не суть важно. Главное, чтоб он в зону вошёл.
— В зону?! Вы же говорили, что не собираетесь его убивать!
— Фантик, этот человек считает нас уголовниками. Ты обиделся? Я тоже. Николай Александрович, золото вы наше, да если б мы хотели Игоряшу грохнуть, это и со ста метров можно. А нам он живой нужен. Мы его шприцем подстрелим. Как он Марфу Захер.
— Что? Каким шприцем?
— У красотки на груди был след от укола. Усыпляющего. Вот и мы Игорька баиньки уложим. Но для этого он должен в пятнадцати метровую зону попасть. Ясно? К оградке его ведите, к оградке… Всё, приехали. Паркуйтесь и, как говорится, храни вас Аллах.
На сей раз зеленого «пассата» в зеркале Ника так и не обнаружил, сколько ни вглядывался.
Он остановился у входа. Провёл маленький аутотренинг: вспомнил, как Алтын смотрела на пианиста — чтоб не так жалко было расставаться с жизнью. Если придётся.
Вошёл за ограду мирного детского парка, как в клетку с хищниками. Осмотрелся по сторонам. Игоря нигде не увидел.
В крохотном парке, который весь просматривался насквозь, вообще почти никого не было. Малышей увели домой, ужинать и смотреть мультики. Алкаши ещё не сползлись.
Около детской площадки не было ни души, в чаше роллердрома самозабвенно гонял на скейтборде какой-то одинокий парнишка в красной бандане, да на баскетбольной площадке, что примыкала к задней стороне ограды, стучала мячом девчонка в спортивном костюме, тоже совсем одна.
Где-нибудь здесь он, подглядывает из укромного уголка, сказал себе Фандорин. Тем лучше. Можно занять скамейку поближе к ограде. Но куда подевались «оборотни»?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65