Это двадцатый век поссорил народы. А до двадцатого века совместная история немцев и русских вовсе не являлась цепью военных споров. До двадцатого века ненависти между нашими народами не было и в помине. Столкновения редки, во всяком случае, не чаще, чем с другими соседями. Но были длительные эпохи плодотворных отношений, проникнутых взаимопониманием, даже симпатией.
Что же произошло с немецко-русскими отношениями в двадцатом веке? Прав этот курьер, кому-то надо было рассорить народы, разодрать Европу по русско-немецкому рубежу. Кому? Зачем? Не затем ли, чтобы отвести глаза немцев от Востока, чтобы раздробить Россию на куски? Целостная, она оставалась пространством, готовым принять интеллект, силы и средства германской нации. Раздробленное на куски, это пространство расклюют заморские стервятники. И немцев к нему, конечно же, не подпустят...
Нет, видно, уж ему не уснуть этой ночью. Клаус встал, подошел к окну. Тускло освещенная улица казалась вымершей. Аккуратные, почти одинаковые домики напоминали памятники на забытом кладбище, а ряды стоявших вплотную друг к другу автомобилей походили на кладбищенскую ограду, выложенную из громадных валунов.
Одинокий пешеход, появившийся в конце улицы, нарушил эту картину вечного покоя, достойную кисти Каспара Давида Фридриха. Пешеход не был пьян, что объясняло бы его появление на улице в столь позднее время. Он шел прямо, присматриваясь к автомобилям. Остановившись возле одного из них, он открыл дверцу с правой стороны, по чему Клаус сделал вывод, что человек этот не немец, а, пожалуй, англичанин, - у их машин руль с правой стороны. Подождал, когда загудит мотор. Но проходили минуты, а мертвая неподвижность улицы все не нарушалась. Это было странно, но Клаус не стал ломать голову над загадкой, которая его не касалась, лег в постель, рассчитывая все же заснуть.
Клаус, однако, ошибался. Появление ночного гуляки в столь неурочный час имело к нему прямое отношение.
Человек сел не за руль, как думал Клаус, а на соседнее сиденье, звучно зевнул и спросил:
- Выпить есть?
Другой человек, сидевший слева, за рулем, достал из-под сиденья большую бутылку.
- Немного вермута.
- Тут же его чуть!
- Остальное вылакал наш клиент. Еще прошлой ночью.
- Не трепись, Ганс. Сам, небось.
- Я, конечно, помогал. Как иначе, Густав!
- Надо было купить. Знал, что ночь придется дежурить.
- Откуда же я знал?
- Ладно, докладывай.
- Чего докладывать? Спит наш клиент на мягкой перине. Сам видишь. - Он со злостью ткнул пальцем в приборный щиток, на котором изредка вспыхивал розовый огонек.
Они помолчали, тупо наблюдая за импульсами сигналов.
- Выпить охота! - Густав снова зевнул и вдруг оживился: - Слушай, тут бензоколонка недалеко, сбегай за пивом. А может, и еще чего прихватишь.
- Давай скатаем на машине.
- Место займут.
- Кто? Пусто вокруг.
- Мало ли что пусто. А стоит отъехать, как тут же и займут. Принцип вредности. Проверено.
Вылезать из машины Гансу не хотелось. Не приперся бы Густав, продремал бы до утра. Но вылезать все же пришлось: при Густаве не поспишь, а если не спать, то как без выпивки?..
Вернулся он скоро: Густав не успел даже задремать под усыпляющее пиканье "маяка".
- Ушел! - выдохнул Ганс, рванув дверцу машины.
- Кто?
- Клиент. Уехал еще вечером.
- С чего ты взял?
- Таксист только что вернулся. В Бремен отвозил.
- Именно его?
- Русского отвозил. Кто еще тут русский?
- А "маяк"? - Он потрогал все моргающую холодную пуговку на приборной доске.
- Что "маяк"? Оставил книжку, а сам ушел. А мы, дураки, сидим, уши развесили. Давай радируй, пускай ищут там.
Густав тяжело вылез из машины, посмотрел на часы.
- Успеем радировать. Пошли.
- Куда?
- Туда! - рявкнул Густав, махнув рукой в сторону дома.
- А если он тут? А мы панику разведем. Пошли скорей.
Громкие голоса и торопливые шаги всполошили улицу. В одном из домов зажегся свет: кто-то, значит, проснулся. Но им было теперь все равно: таиться не имело смысла. Поднявшись на высокое крыльцо трехэтажного дома, позвонили раз, другой, третий.
- Откройте. Полиция, - резко, чтобы звучало построже, сказал Густав в переговорную коробку у двери, как только в ней щелкнуло, включилось.
- Что вам надо?
- Это мы объясним. Открывайте.
Они топтались на крыльце и ждали. Знали: потянет хозяин, а все равно откроет. Поймет: не открыть - будет хуже.
- Входите, - сказала коробка. - Осторожнее, там лестница. Выключатель над первой ступенькой. Извините, что не могу встретить, я раздет. Как подниметесь, выключите, пожалуйста, свет. Выключатель над последней ступенькой.
Они не хотели сразу пугать старика, поэтому проделали все, как было сказано, и тихо вошли в ярко освещенную прихожую. Клаус в домашних шлепанцах, в накинутом на плечи халате стоял возле стола, держась рукой за высокую спинку стула.
- Извините, если можно, поскорее. Я очень плохо себя чувствую и должен лечь.
- Это зависит от вас, - сказал Густав. - Точнее, от ваших ответов.
- Вы в самом деле из полиции? Покажите документы. Или я должен позвонить, справиться.
- Документы есть, не беспокойтесь.
Густав полез за пазуху, но достал не документы, а пистолет, положил на стол.
- Где ваш гость?
- Уехал. Еще вечером.
- Куда?
- Наверное, на вокзал.
- Мы должны осмотреть дом.
Второй из пришедших, низкорослый, с быстрыми бегающими глазами, не спрашивая разрешения, пошел по комнатам, всюду зажигая свет. Чем-то он там шелестел, что-то уронил. Но вернулся скоро, бросил на стол черную книжку с надписью "Adjutant". Из-под разрезанной обложки торчал угол рифленого картона.
- Это его блокнот?
- Его, - ответил Клаус.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84