Он относился ко всем женщинам одинаково, презирая этих корыстных, мелочных, суетных человеческих самок, но тем не менее требовал их и использовал, никогда не щадил – их и так было слишком много вокруг. Однако, Шеба была исключением – она была воином, в этом она была равной ему, а значит, неприкосновенной. Он даже в мыслях никогда не делал Шебу игрушкой своих мужских прихотей, считая ее слишком ценной для того, на что годится любая женщина.
– Пришла? Хорошо, – кивнул он ей. – А ты – вон отсюда, быстро! – рявкнул он на наложницу. Та схватила остатки своей одежды и полураздетой выскочила в коридор.
Дахат указал Шебе на кресло:
– Садись и слушай – есть дело.
Сидеть в присутствии правителя было большой привилегией, но Шеба давно пользовалась ею. Между ними издавна установилась некоторая непринужденность, вызванная доверительным характером поручаемых воительнице дел.
– Вы хотите, чтобы я убрала этого лимерийца? – Шеба в нетерпении нарушила этикет, заговорив с правителем. – Его непросто разыскать ночью, но я постараюсь, повелитель.
– Нет, обойдемся – пока, – охладил ее рвение Дахат. – Я не хочу ненужных разговоров до конца турнира. Оставим его на потом, когда я женюсь на этой саристанской гадюке.
– Он уедет в Лимерию, повелитель.
– Значит, я разделаюсь с ним вместе с Лимерией. Пока это – неприятная, но мелочь. Есть дело поважнее.
– Я слушаю, повелитель.
– Для моих планов важно, чтобы я победил на турнире Дня Звездочетов.
– Вы победите, повелитель.
– Корэм – мощный противник. Мне хотелось бы иметь некоторое… хм, ручательство своей победы. Вот что мне пришло в голову, Шеба – люди уже видели, что у Корэма никудышный оружейник.
– Даже вам, повелитель, будет трудно нанести такой удар, какой нанес этот лимериец. Это прием для легкого меча, да и Корэм теперь наверняка не попадется в ловушку.
– Именно. Нужно, чтобы его меч сломался от обычного удара.
– Но это должен быть очень некрепкий меч. Таких не делают даже самые плохие оружейники.
– Можно и крепкий меч сделать некрепким. – Дахат помедлил, дожидаясь, пока воительница вникнет в его намек. – Открой.
Он кивком указал на верхний ящик прикроватного шкафчика. Шеба открыла ящик и увидела, что там нет ничего, кроме крохотного стеклянного пузырька с притертой пробкой. Не притрагиваясь к пузырьку, она вопросительно взглянула на повелителя.
– Возьми его, только осторожнее, – предупредил ее Дахат. – Ты догадываешься, что там?
– Да. Слезы винны.
Винной называли улитку, живущую на скалах, богатых железной рудой. Едкая жидкость, добываемая из винны, не действовала на стекло, но быстро и незаметно разъедала любое железо.
– Этой ночью ты должна пробраться к Корэму, разыскать его новый турнирный меч и помазать слезами винны. Проведи узкую полоску там, где лезвие сочленяется с рукоятью.
– А если мечей будет несколько?
– Помажь все.
Шебе не понравилось поручение. Оно не относилось ни к ведению Аргиона, ни Гангара, а скорее подошло бы Ликене, которой днем молились купцы, а ночью – воры. Однако, воительница беспрекословно подчинилась Дахату.
– Я это сделаю, повелитель.

Последний день турнира был днем поединков соискателей. В этот же день победитель среди соискателей и победитель жребия должны были встретиться в схватке, решавшей судьбу приза, поэтому Священный Меч Арноры был принесен из храма на турнир. Он лежал на парчовой подушке, положенной на невысокую подставку перед Тубалом, и сверкал драгоценной отделкой под лучами знойного саристанского солнца.
Тайвел пришел на поле без доспехов, пояснив друзьям, что впредь не намерен участвовать в турнирах, где будет биться Дахат. И Илдан, и Бристен были в полном турнирном облачении – Бристен жаждал проучить обидчика, Илдан не страдал такой самоуверенностью, но сожалел о случайности, которая раньше времени вывела его из соперничества. Кроме того, он помнил, что дочка Тубала считает его воином, способным выиграть турнир.
Придя на поле, Илдан подивился, как мало воинов было в доспехах. Тайвел, напротив, сказал, что ожидал этого, потому что никто из уважающих себя воинов не станет состязаться с такими мясниками, как Дахат. Бристен решил было обидеться на Тайто, но передумал, заявив, что у него особая причина. Об особой причине Илдана вслух не было упомянуто, хотя Тайвел, ни к кому конкретно не обращаясь, проронил вслух, что чувства – чувствами, а жизнь – одна.
Когда церемонимейстер вызвал соискателей, Корэм первым вышел на поле. В отличие от Тайвела, он считал, что жизнь – ничто по сравнению с победой в бою. Вслед за ним встал Бристен, чуть помедлив, со скамьи поднялся Илдан. Все трое остановились посреди поля, оглядываясь – неужели больше никто не выйдет? Илдан помнил слова Тайвела о том, что на прошлых турнирах бывало не менее чем по десятку соискателей. Еще один воин встал со скамьи – это был Кеннет, вышедший, чтобы хоть немного исправить позорное для своего повелителя количество бойцов. Остальные сидели, даже те, кто пришел с оружием и в латах, своим неучастием выражая презрение победителю жребия.
Илдан краешком глаза глянул на дочь Тубала – та не скрывала злорадной усмешки. На поле вынесли принадлежности для жребия, чтобы разделить соискателей на пары. Каждый из четверых вынул по шару и встал напротив своего соперника. Жребий Илдана упорствовал в шуточках, но на этот раз оказался скорее милостивым, чем суровым, снова поставив его в пару с Брисом. Двое других воинов были противниками посерьезнее.
Первыми сражались Корэм и Кеннет. Военачальник Кай-Кенора приложил все усилия, чтобы победить или хотя бы вымотать прославленного воина, но быстро потерпел поражение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127