Глаза Корэма остановились на стоявшем поблизости настоятеле. Невозмутимый взгляд первого из равных не был невозмутимым. Он был полон благоговейного изумления, словно перед совершившимся чудом. Встретившись глазами с Корэмом, настоятель очнулся от оцепенения и неуверенными шагами подошел к жертвеннику. Он остановился с противоположной стороны жертвенника, напротив Корэма, и осторожно, словно боясь обжечься, взял кожаный обруч с подноса.
Повернув повязку бляхой к себе, он протянул ее вверх и вперед, к Корэму. Тот понял, что нужно сделать, и наклонился к нему. Настоятель надел повязку ему на голову. Кожаный обруч пришелся точно впору, будто был сделан для него.
– Бог поручает тебе восстановить его честь, – послышалась ритуальная фраза.
Корэм не знал, что нужно говорить в ответ, его не научили заранее.
– Честь моего бога – моя честь, – сказал он то, что думал.
– Кинжал? – негромко сказал настоятель и указал взглядом на поднос.
Корэм вспомнил, что кинжал все еще у него в руке, и положил его на поднос. Прикоснувшись к поверхности, кинжал исчез, словно был не вещью, а наваждением. Вместо него на дне подноса отпечаталось его изображение. Настоятель без единого слова отошел в сторону, четверо послушников подняли жертвенник за углы и поставили на прежнее место перед доспехами Аргиона.
Настоятель сделал Корэму едва заметный приглашающий жест и пошел к выходу. Корэм пошел за ним, за ними двумя цепочками потянулись остальные. Когда они вышли под ночное небо, кто-то подал настоятелю факел. Первый из равных отпустил послушников, и они разошлись.
– Я провожу вас до вашей комнаты, – сказал он Корэму. Обычная сдержанность покинула настоятеля, и он чувствовал потребность высказаться. – На моей памяти это первый случай, да и не только на моей. В последний раз Аргион избирал мстителя примерно сто тридцать лет назад. Это был близкий друг Вахала, известного воина, который был убит противником в спину после того, как сдался на поединке. При мне было три попытки добиться этой чести, все неудачные. Я никогда еще не видел, как на подносе появляется повязка мстителя.
– Вы хотите сказать, что она появилась там сама? – без особого удивления спросил Корэм. К нему еще не вернулась способность удивляться.
– Вот именно. Она сама не только исчезает, но и появляется. Ее дает и забирает сам Аргион., – Настоятель дошел до двери и распахнул ее перед Корэмом. – Сюда.
Тот шагнул в небольшую каморку, точно такую же, в каких здесь жили все – застланная кровать, деревянный стол и табуретка. На полу лежали его вещи, снятые с коня, а рядом с ними латы.
Пожелав доброй ночи, настоятель закрыл за собой дверь, и Корэм остался один. Он снял с пояса меч и присел на кровать. Она была жесткой, под тощим матрацем чувствовались доски. Какое-то время любимец Аргиона сидел неподвижно, уставившись в одну точку. Было за полночь, но ему не хотелось ни есть, ни спать. Наконец он вспомнил о повязке мстителя, которая совершенно не ощущалась на голове, и поднес руку ко лбу. Его пальцы наткнулись на прохладную выпуклую бляху с полоской меча посередине. Он снял и повертел в руках сияющий тусклым голубоватым светом обруч, затем снова надел и улегся на жесткую постель.

На другой день Корэм чуть свет выехал в Ширан. Теперь он мог не опасаться погони – ни один воин не встанет на пути мстителя Аргиона – но спешил так, будто за ним гналась вся дворцовая гвардия Тубала. Он ехал от зари до зари, давая короткие передышки коню, чтобы тот не пал в пути. Последний раз он заночевал неподалеку от города, а наутро выехал в путь до рассвета, чтобы к открытию городских ворот быть у стен Ширана.
Места были знакомыми. Дорога шла вдоль Синды, плоская как стол равнина просматривалась во все стороны до горизонта. Впереди показались темно-серые, расплывчатые в утренней дымке стены Ширана, а за ними – крыши многоэтажных домов и верхушки смотровых башен. На дороге не было никого – никто не мог выехать из города в такую рань.
Но нет, он ошибся. Впереди на дороге показалось быстро приближающееся пыльное пятно. Вскоре Корэм смог различить отряд конников, человек двадцать, сопровожавших огромную черную дорожную карету, которую тащила четверка лошадей. Когда они подъехали ближе, Корэм поискал глазами гербы на их форме, но не нашел. Гербов не было.
Проехав поворот на мост через Синду, он поравнялся с ними и придержал коня. Странной была эта процессия с охранниками без гербов, выехавшая из города ни свет ни заря. Солнце еще не вышло из-за горизонта, значит, ворота открыли специально для них.
Конники один за другим проносились мимо. Галопом пролетела четверка, тащившая карету, возница нахлестывал лошадей кнутом. Промелькнул черный бок кареты, выглядевший как-то непривычно. Корэм не успел понять, что ему показалось необычным, потому что его взгляд наткнулся на скачущего рядом с дверцей всадника.
Вернее, на всадницу. Корэм узнал Шебу, которую видел на турнире. Воительница Дахата ехала с непокрытой головой, гордо развернув плечи, ее черные, завязанные в хвост волосы развевались по ветру. Презрительный, отчужденный взгляд Шебы встретился с глазами Корэма и взлетел выше, ему на лоб. Ее глаза изумленно расширились.
Процессия проскакала мимо. Корэм остановил коня и обернулся ей вслед. Первые всадники уже повернули на мост, за которым, как известно, начиналась дорога в Тахор, столицу Хар-Наира. Шеба, приотставшая от кареты на повороте, тоже обернулась назад. Корэм снова почувствовал на себе ее взгляд, но его внимание привлекла не женщина. Шеба была не нужна ему, не ей предназначалось возмездие.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127