– Да, – кивнул Илдан. – Хорошо, что теперь мы знаем, где находится твоя госпожа. Как повезло, что мы нашли тебя – и нам, и тебе.
– Я думала, что дойду. У меня с собой была кружка. Колодцы здесь глубокие, и я порвала подол на тряпки, сделала из них веревку и доставала воду. – Зора указала на оборванный подол своей накидки. – Но вчера вечером веревка оборвалась и кружка упала в колодец. Я пошла дальше – может, кого встречу – и дошла до этого колодца. От него я никуда не пошла, сил не было. Я надеялась, что если меня кто-нибудь найдет, то сразу напоит. Сухари у меня еще остались, но я не могла съесть их без воды.
– Можно было привязать на конец веревки кусок тряпки и обсасывать его, – посоветовал ей Кэндо, – и идти нужно было не днем, а ночью. Сам я так и делал, когда проходил этим путем. Ночью шел, а днем делал себе у колодца навес из одеяла на ветках степной колючки, сидел под ним, макал тряпку в колодец и обсасывал. Еду тоже находил.
– Какую?
– Змей. Прижимал их рогатиной, отрывал головы и ел. В определенных обстоятельствах они даже вкусные. Не то, что скорпионы и жуки. Те совершенно несъедобные.
Илдан покосился на Кэндо, домысливая эти «определенные обстоятельства». Неудивительно, что Бесстрашный знал наперечет все колодцы на дороге. Зора снова подняла котелок с колен и попила воды.
– Какая охрана в Кай-Кеноре? – спросил ее Илдан. – Вас там строго охраняли?
– Ни на стене, ни на башнях охраны нет, ни днем, ни ночью. Госпожа сказала, что это потому, что здесь знают о военной слабости Саристана и не боятся нападения. Сказала также – наверное, думают, что спасать нас не будет никто, потому что купаться нас водили только с четырьмя стражниками и служанкой. Следят, чтобы мы не убежали сами, но ничего другого не боятся.
– Понятно, они знают, что Касильду выдал сам отец. Может, попытаться отбить ее во время купания?
– Да, она тоже на это надеялась, – подтвердила девушка. – Она сказала, что теперь будет раздеваться не сразу, а немного постоит на берегу. И еще она сказала, что каждый вечер будет вывешивать свой платок на окно, чтобы указать, где ее держат. Я знаю наше окно, но это на случай, если меня с вами не будет.
– Этот знак могут увидеть стражники.
– Нет, после ужина ворота закрываются и снаружи никто не ходит. Если вдруг заметят, Ина скажет, что его облили и повесили сушить.
Зора устало закрыла глаза. Ее уложили спать, оставив ей котелок с водой, затем улеглись сами. Наутро ей стало лучше. Она держалась на ногах, хотя еще чувствовала слабость. Илдан порылся в мешке и нашел для нее матросский платок на голову. Все они тоже обвязывали головы такими платками, купленными по настоянию Бесстрашного. Коня Кэндо разгрузили, распределив вещи по остальным лошадям и оставив на нем только затянутый подпругами потник. Кэндо усадил Зору на коня, а сам сел позади нее.
Однако, к обеду конь начал слабеть от двойной тяжести и отставать, поэтому седло вернули и теперь мужчины по очереди шли пешком. Впереди было еще три дня пути по пустыне.

Три дня спустя все, включая девушку, шли пешком и вели в поводу чуть живых от голода и жажды коней. К счастью, пустыня вскоре кончилась. Стала появляться зеленая трава, лошади взбодрились и заторопились вперед. Вскоре дорогу пересек ручей.
Когда кони напились, Илдан предложил заночевать здесь, но Кэндо сказал, что впереди есть лучшее место для ночевки. На закате они пришли к широкому ручью, где еще сохранялись следы стоянки большого лагеря. У ручья была хорошая трава, и коней сразу же отпустили туда пастись. Зора, несмотря на тяжелый путь, совсем оправилась и помогала Кэндо готовить еду.
Когда котелки сняли с костра, совсем стемнело. Зора расстелила тряпку и выложила на нее нарубленный топором хлеб, за время пути по пустыне превратившийся в сухари каменной твердости. Есть его можно было, только замочив в кипятке или горячей похлебке. Остальные с мисками и ложками сели вокруг котлов, собираясь ужинать.
– Добрый вечер! – вдруг раздалось из темноты.
Все разом обернулись на голос. На границе света и тьмы стоял длинный, тощий парень в бедной и поношенной одежде. На его плечах виднелись лямки дорожного мешка, из-за спины выглядывал кожаный чехол, в каких носили цитру. Узнав в нем бродячего певца, все расслабились.
– Добрый вечер, – повторил парень, подходя ближе и дружелюбно улыбаясь. – Не найдется ли у вас кусок хлеба и кружка кипятка для бедного странника? – он заглянул внутрь рассевшегося у костра кружка, посреди которого дымились котлы. – А за миску каши я спел бы вам, хоть целый вечер.
– Присаживайся. – Кэндо подвинулся. – Миска с ложкой есть?
– Конечно, – просиял бродяга. – Как же в пути без этого?
Он снял с плеч свой тощий дорожный мешок, оставив, однако, чехол с цитрой висеть за плечами. Вблизи стало видно, что он не так уж и молод – морщинки у глаз и редкие седые волоски в темной спутанной шевелюре говорили, что ему по меньшей мере за тридцать. Из мешка появилась вместительная жестяная миска, за ней ложка и кружка.
– Ого, – уважительно сказал Кэндо, принимая миску.
– Да, не маленькая, – улыбнулся певец. – В большую посуду рука не положит мало.
– Не положит, – щедро наполнив миску, Кэндо вернул ее певцу. Тот нерешительно потянулся за сухарем и макнул его в горячую похлебку. Зора разлила оставшуюся похлебку по мискам. Некоторое время все молча ели ее, затем пришла очередь за кашей и чаем из травок, собранных Гэтаном у ручья.
Компания у костра украдкой рассматривала гостя. Он был худ и костляв, чем-то напоминая крепкое некогда дерево, подточенное изнутри гнилью. Выпуклые карие глаза смотрели беззлобно и приветливо, как у человека, чье пропитание зависит от чужого дружелюбия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127