Орас с безмолвным удивлением подошел к дивану, внимательнее посмотрев на свою невесту.— Какой серьезный у вас вид! — воскликнула она с видом веселым и беззаботным. — Может быть, вы не одобряете моей лености? Я на все готова, чтобы угодить вам. Но я не стану подниматься на лестницу и опять спускаться. Позвоните в колокольчик.— Милая Грэс, — серьезно возразил Орас, — вы очень ошибаетесь. Я даже и не думал о вашей работе.— Это все равно, нельзя посылать за работой, а потом отсылать ее назад. Позвоните в колокольчик.Орас смотрел на нее не шевелясь.— Грэс! — сказал он. — Что случилось с вами?— Откуда я знаю? — возразила она небрежно. — Ведь вы мне сказали, чтобы я развеселилась? Позвоните вы в колокольчик? Или позвонить мне?Орас покорился. Он нахмурился, когда возвращался к колокольчику. Он принадлежал к числу того множества людей, которые инстинктивно сердятся на все новое для них. Эта странная вспышка была для него совершенной новостью. Первый раз в жизни он сочувствовал слуге, когда многострадалец появился опять.— Отнесите назад мою работу, я передумала.С этим коротким объяснением она с наслаждением откинулась на мягкие подушки дивана, размахивая мотком шерсти над головой и лениво смотря на него.— Я хочу сделать замечание, Орас, — продолжала она, когда за посланным затворилась дверь. — Только люди нашего звания могут иметь хороших слуг. Заметили вы? Ничто не раздражает этого человека. Слуга у бедных людей наговорил бы дерзостей, простая служанка стала бы спрашивать, когда я наконец образумлюсь.Слуга вернулся с вышивкой. На этот раз она приняла его любезно и поблагодарила.— Давно вы видели вашу мать, Орас? — вдруг спросила она, привстав и занявшись работой.— Я видел ее вчера, — ответил Орас.— Надеюсь, она понимает, что нездоровье не позволяет мне быть у нее. Она на меня не сердится?Спокойствие вернулось к Орасу. Уважение к матери, заключавшееся в вопросе Мерси, польстило его самолюбию. Он опять сел на свое прежнее место на диван.— Сердится на вас! — ответил он улыбаясь. — Милая Грэс, она просила меня передать вам ее любовь. Мало того, она приготовила для вас свадебный подарок.Мерси, по-видимому, прилежно занялась своей работой. Она ниже наклонилась над вышиванием, так низко, что Орас не мог видеть ее лицо.— Вы знаете, какой это подарок? — спросила она рассеянно тихим голосом.— Нет. Я знаю только, что он ждет вас. Сходить мне за ним сегодня?Она не приняла этого предложения и не отказалась от него — она продолжала заниматься своей работой прилежнее прежнего.— Времени много, — настаивал Орас, — я могу сходить до обеда.Она все не обращала внимания, она все не поднимала глаз.— Ваша мать очень добра ко мне, — сказала она вдруг. — Я боялась одно время, что она не сочтет меня достойной быть вашей женой.Орас снисходительно засмеялся, его самолюбию это льстило больше прежнего.— Какая нелепость! — воскликнул он. — Дорогая моя, вы родственница леди Джэнет Рой, ваша фамилия почти так же хороша, как и наша.— Почти? — повторила Марси. — Только почти?Минутная веселость сразу исчезла с лица Ораса. Вопрос о фамилии был так серьезен, что о нем легкомысленно говорить было нельзя. Благопристойность и торжественность появилась в его обращении. Он имел такой вид, как будто этот день был воскресеньем и он собрался в церковь.— В нашей фамилии, — начал он, — мы происходим с двух сторон: по отцу — от саксонцев, по матери — от нормандцев. Фамилия леди Джэнет старинная — только с ее стороны.Мерси опустила свое вышивание и посмотрела Орасу прямо в лицо. Она также придавала немалую важность тому, что хотела сказать дальше.— Если бы я не была родственница леди Джэнет, — г начала она, — захотели ли бы вы жениться на мне?— Мой ангел! К чему спрашивать? Вы родственница леди Джэнет.Она не дала ему возможности уклониться с помощью этого ответа.— Положим, что я не родственница леди Джэнет, — настаивала она. — Положим, что я только хорошая девушка и ничего не имею, кроме собственного достоинства. Что ваша мать сказала бы тогда?Орас все уклонялся от ответа — только затем, чтобы к нему приставали еще больше.— Для чего вы спрашиваете? — спросил он.— Для того, чтобы вы мне ответили, — ответила она. — Приятно было бы вашей матери, если бы вы женились на бедной девушке незнатного происхождения, в пользу которой не говорило бы ничего, кроме ее собственных добродетелей?Орас был просто прижат к стене.— Если вы хотите знать, — ответил он, — то я вам скажу, что моя мать не одобрила бы такого брака.— Неважно нет, хороша или нет была бы девушка?В ее тоне было что-то вызывающее — почти угрожающее. Орас был раздосадован и выказал это, когда заговорил.— Моя мать уважала бы эту девушку, не переставая уважать сама себя, — сказал он. — Моя мать помнила бы о своих обязанностях к фамильному имени.— И сказала бы нет?— Она сказала бы нет!— А!В этом восклицании были и боль и презрение, заставившие Ораса вздрогнуть.— Что с вами? — спросил он.— Ничего, — ответила она и опять взяла свое вышивание.Он сидел возле и тревожно смотрел на нее, все его надежды сосредоточились в этом браке. Через неделю, если захочет, она может вступить его женой в эту старинную фамилию, о которой он говорил с такой гордостью."О! — подумала она, — если бы я его не любила! Если бы я могла думать только об его безжалостной матери!С тревогой сознавая, что между ними возникло какое-то отчуждение, Орас заговорил опять.— Надеюсь, я вас не оскорбил, — сказал он.Она опять обернулась к нему. Работа незаметно упала на ее колени. Ее большие глаза с нежностью смотрели на Ораса. Улыбка грустно задрожала на красивых губах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95