Но ей хотелось шокировать Галена, навсегда оттолкнуть его.Ее бумажник был почти плоским – ни одной фотографии, только деньги и удостоверение личности. Она вытащила из бумажника свернутый лист бумаги, потертый на сгибах. Чернила на нем выцвели, стали бледно-лиловыми. Очевидно, лист разорвали пополам, правая половина исчезла, но текст на левой было легко прочесть.– Вот ее завещание, – усмехнулась Келлер. – Она рассказала мне правду о жизни, которую знала сама.Гален взял лист бумаги осторожно, как раненую птицу.Келлер видела, как его взгляд заскользил по строкам. Конечно, она знала эти слова наизусть, но теперь они вновь звучали у нее в ушах. Записка была короткой, – мать Келлер отличалась тем, что умела изъясняться кратко: Люди смертны… Увядает красота… Любовь меняет все… И ты всегда будешь одна. По тому, как испуганно расширились глаза Галена, Келлер поняла, что он прочел все до конца.Вновь усмехнувшись, она забрала у него бумагу.Гален перевел взгляд на Келлер, и в нем было столько эмоций, что это поразило ее. И вдруг он шагнул вперед.– Ты в это не веришь! – яростно произнес Гален и схватил ее за плечи.Келлер опешила. Ведь он видел, на что она способна. Почему же так вцепился в нее?Похоже, Гален не подозревал о грозившей ему опасности. В его поступках чувствовались решительность и готовность к любым неожиданностям. Он смотрел на Келлер с горестной нежностью, словно только что узнал о ее смертельной болезни. Казалось, он пытается утешить ее, согреть теплом своей души.– Я не позволю тебе так думать, – резко произнес он. – Не позволю!..– Но это правда. Приняв ее, ты выживешь. Что бы ни случилось, ты вынесешь любое испытание.– Никакая это не правда. Если ты веришь в нее, почему же работаешь на Рассветный Круг?– Они вырастили меня. Выкрали из родильного отделения больницы, когда прочли обо мне в газетах. Они узнали, кто я такая, и сразу поняли, что люди не сумеют позаботиться обо мне. Вот почему я работаю на них – чтобы отплатить за добро. Это мой долг.– Но эта причина не единственная. Я же видел, как ты работаешь, Келлер.По ее плечам расплывалось тепло его ладоней. Келлер стряхнула их и выпрямилась. Лед в душе у нее еще не успел растаять, и она сумела собраться.– Пойми меня правильно, – сказала она. – Я спасаю людей не так, как альтруист. Я рискую жизнью не ради всех, а только ради тех, за кого мне платят.– Значит, если бы опасность грозила младшему брату Илианы, ты не стала бы спасать его? Просто стояла бы и смотрела, как он сгорает заживо или тонет?У Келлер дрогнуло сердце. Она резко вскинула подбородок и заявила:– Вот именно. Если бы ради его спасения мне пришлось рисковать собственной жизнью, я бы не двинулась с места.Гален уверенно возразил:– Нет. Ты лжешь. Я видел тебя в минуту опасности. Вчера ночью я говорил с Ниссой и Уинни. И потом, я читал твои мысли. Для тебя это не просто работа. Ты берешься за нее потому, что считаешь такую работу необходимой и правильной. И ты… – Он помедлил, подбирая слова, а потом многозначительно произнес: – Ты – воплощенное благородство.«А ты – сумасшедший», – мысленно отозвалась Келлер.Ей не терпелось выйти из комнаты. Тяжесть на сердце сменилась страшной слабостью, охватившей все тело. И хотя Келлер понимала, что Гален несет явную чушь, не слушать его она не могла.– Ты всегда носишь маску, – продолжал Гален, – но на самом деле ты отважна, благородна и добропорядочна. У тебя есть собственный кодекс чести, который ты никогда не нарушаешь. Об этом известно каждому, кто знаком с тобой. Неужели ты не знаешь, как относятся к тебе члены твоей команды? Видела бы ты их лица – и даже лицо Илианы, – когда они подумали, что ты погибла под обломками дома! Твоя душа чиста и пряма, как меч, ты благороднее всех, с кем мне доводилось встречаться.Его глаза приобрели оттенок первых весенних листьев, просвеченных солнцем. Будучи хищницей, Келлер редко обращала внимание на цветы и другую растительность, но теперь вдруг вспомнила строчку из стихотворения: «И первой зелени янтарь…» Так вот о каком цвете писал поэт!В таких глазах было немудрено утонуть.Гален взял ее за руки. Он не мог удержаться от прикосновения, словно боялся навсегда потерять ее.– Тебе жилось несладко. Ты заслуживаешь награды, теперь в твоей жизни должно быть много хорошего. Как бы я хотел… – Он замолчал, по его лицу прошла дрожь.«Нет, – мысленно возразила Келлер. – Я не позволю тебе сделать меня слабой. Не стану слушать твою ложь».Но суть была в том, что Гален не лгал. Он принадлежал к тем глупцам-идеалистам, которые говорят то, во что свято верят. Келлер не следовало бы выяснять, каковы его убеждения, но она ничего не могла с собой поделать. Она хотела их узнать.Гален уже молча глядел на нее. В его блестящих глазах застыли слезы.Что-то изменилось в Келлер и вокруг нее.Поначалу она не могла понять, что происходит, осознавала лишь, что теряет себя. Лишается своей брони, жесткости, всего, что необходимо ей, чтобы выжить. Что-то внутри у нее таяло, и душа ее тянулась к Галену.Она попыталась взять себя в руки, но тщетно. Обратного пути уже не было.Келлер чувствовала, что куда-то падает, но ей было уже все равно…Кто-то подхватил ее. Она знала тепло этих рук и уже не боялась их. Наоборот, она опиралась на них, позволяя Галену поддерживать ее обмякшее тело.Как тепло…В одно мгновение Келлер захватил вихрь чувств. Наверное, от избытка тепла ее начала бить дрожь.Но это не было ознобом. Ощущение новое, незнакомое и неназываемое – наслаждение. Но только гораздо сильнее и ярче.Именно в этот момент между ними проскочила искра, соединив их души. За ней последовала ошеломляющая вспышка взаимопроникновения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51