им надо было выпить вина и пива, чтобы забыть о своих любимых занятиях. Мы музицировали и пили, мы блевали и пели! Лучшие ученики барабанили по собственному животу, нацепив на себя цветочные гирлянды.
Сути расправил плечи.
– Наши забавы не понравились надзирателям, они ворвались к нам с палками. Я защищался, но ребята меня выдали. Пришлось бежать.
Пазаир был ошеломлен.
– Да ведь тебя исключат из школы.
– Ну и хорошо! Не суждено мне стать писцом. Никому не причини вреда, избегай сердечных тревог, не оставляй ближнего в нужде и страдании… Оставим эту утопию мудрым! Я жажду приключений, Пазаир, больших приключений!
– Каких?
– Еще не знаю… Нет, знаю: армия. Я буду много странствовать и увижу разные страны, разные народы.
– Тебе придется рисковать жизнью.
– Пройдя через опасности я стану дорожить ею еще больше. Стоит ли думать о благополучии, если смерть все разрушит? Поверь, Пазаир, надо жить одним днем и ловить каждый миг наслаждения. Ведь мы не более чем бабочки, так будем же перелетать с цветка на цветок.
Смельчак зарычал.
– Кто-то идет, надо уходить.
– У меня голова кружится.
Пазаир протянул руку; Сути уцепился за нее, чтобы встать.
– Обопрись на меня.
– А ты все такой же, Пазаир. Просто скала.
– Ты – мой друг, я – твой друг.
Они вышли из амбара, обогнули его и пошли по лабиринту маленьких улочек.
– Благодаря тебе они меня не найдут.
Ночная прохлада отрезвила Сути.
– Я больше не писец. Ну а ты?
– Просто не решаюсь тебе признаться.
– Тебя что, ищет стража?
– Не совсем.
– Контрабанда?
– Тоже нет.
– Значит, ты грабишь честных людей!
– Я – судья.
Сути замер на месте, схватил Пазаира за плечи и уставился ему прямо в глаза.
– Ты меня разыгрываешь.
– Да я же не умею.
– Это правда. Судья… Клянусь Осирисом, это невероятно! И ты арестовываешь виновных?
– Да, я имею право.
– Мелкий судья или крупный?
– Мелкий, но в Мемфисе. Я отведу тебя к себе, у меня ты будешь в безопасности.
– А ты при этом не нарушишь закона?
– Но ведь против тебя никакой жалобы не подавали.
– А если бы подавали?
– Дружба – священный закон; предав ее, я был бы недостоин своей должности.
Друзья обнялись.
– Ты всегда можешь рассчитывать на меня, Пазаир; жизнью клянусь.
– Ты повторяешься, Сути; в тот день, в селении, когда мы смешали свою кровь, мы стали больше чем братья.
– Слушай… А стражники у тебя в подчинении есть?
– Два: нубиец и павиан, один страшнее другого.
– У меня мурашки бегут по коже.
– Успокойся, из школы писцов тебя просто исключат. Постарайся не натворить ничего серьезного, а то дело может пройти мимо меня.
– Как же здорово снова найти друг друга, Пазаир!
Смельчак прыгал вокруг Сути, а тот бегал с ним наперегонки, к величайшей радости пса. Хорошо, что они нравятся друг другу, думал Пазаир. Смельчак тонко чувствовал людей, а у Сути доброе сердце. Разумеется, он не одобрял ни его мыслей, ни его образа жизни и боялся, как бы они не завели его слишком далеко; но он знал, что Сути то же самое думает о нем. Если они будут вместе, каждому, наверное, удастся почерпнуть в характере друга что-нибудь поистине ценное.
Поскольку осел тоже не имел ничего против, Сути беспрепятственно переступил порог дома Пазаира; он не стал задерживаться в конторе, где папирусы и таблички навевали неприятные воспоминания, и поднялся на второй этаж.
– Не дворец, конечно, – заметил он, – но дышать можно. Ты один?
– Не совсем, со мной живут Смельчак и Северный Ветер.
– Я имел в виду женщину.
– У меня полно работы, и потом…
– Пазаир, друг мой! Ты что, все еще… невинен?
– Боюсь, что да.
– Ладно, это мы уладим! А вот я наоборот. В деревне у меня ничего не вышло из-за бдительности парочки мамаш. Зато здесь, в Мемфисе, просто рай! Первый раз я занимался любовью с малышкой нубийкой, у которой любовников уже было больше, чем пальцев на руках. Когда пришло наслаждение, я подумал, что умираю от счастья. Она научила меня ласкать, ждать пока и ей станет хорошо, и, переведя дух, предаваться играм, где нет проигравших. Второй была невеста школьного привратника; перед тем как стать верной супругой, ей захотелось молоденького мальчика, почти подростка. Ее ненасытность наполнила меня блаженством. У нее были великолепные груди, а ягодицы прекрасны, как нильские острова перед разливом. Она научила меня изысканным ухищрениям, и мы вместе кричали от удовольствия. Потом я развлекался с двумя сириянками из пивного дома. Опыт незаменимый, Пазаир; их руки были мягче бальзама, и даже ноги умели заставить трепетать мою кожу.
Сути снова оглушительно расхохотался, Пазаир не мог больше сохранять видимость достоинства и разделил веселье друга.
– Скажу не хвастаясь: составить список моих побед было бы долгим делом. Это сильнее меня – я не могу обойтись без тепла женского тела. Целомудрие – постыдная болезнь, и лечить ее надо решительно. Завтра же займусь тобой.
– Знаешь…
В глазах Сути блеснул лукавый огонек.
– Ты отказываешься?
– У меня работа, дела…
– Ты никогда не умел врать, Пазаир. Ты влюблен и бережешь себя для своей красавицы.
– Обычно обвинительный приговор выношу я.
– Это не обвинение! В великую любовь я не верю, но с тобой все возможно. То, что ты судья и мой друг одновременно, это подтверждает. И как зовут это чудо?
– Я… Она ничего не знает. Может, я обольщаюсь.
– Замужем?
– Как ты можешь!
– Запросто! В моем списке как раз недостает добродетельной супруги. Сам навязываться не буду, я человек не безнравственный, но если представится случай, не откажусь.
– Закон карает супружескую измену.
– При условии, что он о ней знает.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100