— Обычно в такую погоду у меня на душе неспокойно, — глядя в темное окно, сказала Лилиан и прижала руку к груди.— Да, это всегда так, — ответила пожилая женщина своей дочери. — Когда льет дождь и воет ветер, мою душу тоже охватывает тоска. Ведь такой-же поздней осенью погиб наш отец.— Не надо, мама, — Лилиан подбежала к матери и обняла ее.Филипп отложил вилку и пряча лицо от женщин, стал смотреть в огонь очага. Его настроение менялось ежесекундно. То вдруг сердце заполняла радость, то вдруг оно начинало разрываться от тоски. То злость переполняла его, и кулаки сжимались так сильно, что белели суставы, то на губах появлялась улыбка, глаза начинали сверкать. То гнетущие предчувствия начинали давить ему на плечи, и ФилиппВтягивал голову. То, вдруг вспомнив звонкий голос Констанции, он расправлял свои плечи и блаженно потягивался.Ни Филипп, занятый своими мыслями, ни Этель, ни Лилиан даже не подозревали, что готовит им грядущая ночь. Они находились в тепле за толстыми стенами дома, пылал очаг, весело потрескивали поленья, а в котелке готовилась еда.Им было невдомек, что сейчас творится в кромешной тьме, изредка рассекаемой вспышками молнии.Наконец, Этель встала со своего кресла, подошла к очагу и, подняв медную крышку над котелком, заглянула внутрь.— Вот уже и рыба готова. Лилиан потянула носом.— Какой ароматный запах! Как давно мы не ели рыбы!— Ты молодец, Филипп, — сказала мать, — что выполнил мою просьбу, не поленился и съездил к ручью.— Мама, может быть, я поеду туда и завтра и еще привезу рыбы?Этель ничего на это не ответила. Но только как-то странно посмотрела на сына, словно почувствовав какую-то загадку в его словах, словно он сказал лишь первую часть фразы, оборвав ее на самом главном.А Лилиан, перехватив взгляд Филиппа, улыбнулась самыми уголками губ. Филипп погрозил ей пальцем и на всякий случай показал кулак.Лилиан прыснула смехом.Мать посмотрела на сына и дочь, и на ее губах появилась улыбка, мгновенно разгладившая морщинки. Даже ее волосы теперь не казались Филиппу такими седыми. А может быть, виною тому был полумрак, царивший в доме, тепло, исходящее от очага.— Так когда же мы сядем ужинать? — поинтересовался Филипп. — Рыба ведь уже готова?Его ноздри хищно затрепетали. Он чувствовал страшный голод, хотя только что съел большой кусок пирога.Сестра с недоумением посмотрела на полуобнаженного брата.— Филипп, мне кажется, тебе следует одеться. Филипп, казалось, только сейчас и заметил, что сидит полуобнаженным. Он тут же вскочил, снял уже сухую рубаху и накинул ее на плечи.— Не спеши, Филипп, — сказала Этель, — ваш отец говорил, что рыбу нужно есть холодной. Только тогда можно почувствовать всю ее прелесть и нежность.— Хорошо-хорошо, мама, пусть остынет, я же не тороплю.А за окном надсадно выл ветер, хлопали ставни и вою ветра вторили два пса.Чего они волнуются, Филипп? — спросила Лилиан у брата.Тот пожал плечами и прислушался.— Наверное, что-то не так, Филипп, — вновь сказала Лилиан.Филиппа тоже вдруг охватило беспокойство. Он нехотя поднялся с кресла, накинул на плечи старый кожаный плащ, взял в руки фонарь и несколько мгновений раздумывал, прежде чем переступить порог. Собаки зло залаяли.Тогда Филипп Абинье толкнул ногой дверь и вышел под холодный дождь, держа высоко над головой фонарь.— Кто здесь? Кто здесь? — раздался голос Филиппа в темноте.Лай мгновенно прекратился.И вдруг Филипп заметил темный силуэт всадника.Блеснула молния, и Филипп успел разглядеть тяжелый пистолет, нацеленный прямо ему в грудь.— Кто ты? — послышался из темноты голос. Филипп прижался к стене и пожалел, что прихватил с собой фонарь, ведь теперь он был виден и являлсяХорошей мишенью.Из темноты послышался смех:— Так кто ты?— Я Филипп Абинье, — дрогнувшим голосом сказал парень.— Ты Филипп Абинье, а я твой дядя Марсель. Филипп осторожно направил луч фонаря в лицо всаднику. Тот уже успел спрятать пистолет и тяжело слезал с лошади. Филипп бросился к ночному гостю и хотел было его обнять, но Марсель придержал племянника.— Погоди, погоди, дорогой, я ранен, осторожно. И только тут Филипп заметил пятна крови на плече своего дяди.— Поставь лошадь в конюшню, сними седло, а потом поможешь мне добраться до дома.Филипп сразу же бросился выполнять приказание. Его сердце заколотилось в предчувствии беды. Расседлав лошадь и всыпав в кормушку овса, Филипп вернулся кСвоему дяде, который стоял, прислонившись к стене и морщась от боли.Дверь дома вновь отворилась и послышался обеспокоенный крик Лилиан:— Филипп, Филипп, что-то случилось? Где ты? Почему я тебя не вижу?— Кто это? — бледными губами прошептал Марсель.— Да это же Лилиан. Мама тоже в доме.— А слуги?— Служанку мы отпустили проведать родителей, в доме только свои.— Тогда помоги. Дай я обопрусь на твое плечо.Филипп, бережно поддерживая, ввел своего дядю в дом.Лилиан, увидев окровавленного небритого мужчину, всплеснула руками и вскрикнула.— Тише! Тише, Лилиан, это я, твой дядя. Лилиан тут же бросилась к нему навстречу. А вот Этель была почти неподвижна. Она только повернула голову, пристально глядя на своего брата, не зная, радоваться ли его появлению или огорчаться. ГЛАВА 8 Единственное, что произнесла Этель Абинье, когда ее раненого брата Марселя усадили в низкое кресло, так это:— Немедленно закройте ставни! Никто не должен видеть, что происходит в нашем доме.Марсель поморщился от боли и утвердительно кивнув, сказал:— Да, да, сестра, ты как всегда права. Этель поднялась, подошла к брату и начала стягивать с него насквозь промокшую одежду. Мужчина морщился от нестерпимой боли, скрежетал зубами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68