— С вами все в порядке, господин де Сен-Галь? — сочувственно спросил он.Кавалер не ответил, оглянувшись на дверь гостиницы. — Послушайте, господин Ретиф, — обратился он к писателю, — только что в гостиницу вошла дама в светлом дорожном платье с вуалью, закрывающей лицо. Это в ее карету вы подносили сверток?Ретиф кивнул.— Да. Это именно она.Шевалье де Сен-Галь понимающе кивнул.— Думаю, что я уже встречал ее раньше.— Где же? — с любопытством спросил Ретиф.— На приемах у короля. Что ж, господин Ретиф, мне пора ехать. Надеюсь, что хоть чем-то смог вам помочь. Ретиф поклонился.— Вы мне очень помогли, шевалье. Прежде чем сесть в свой экипаж, кавалер де Сен-Галь о чем-то на мгновение задумался и сказал Ретифу:— Если мне доведется еще раз встретиться с королем, я попрошу его о том, чтобы он обязательно принял вас у себя. Вы самый великий писатель своего поколения.Ретиф польщенно улыбнулся.— Благодарю вас, кавалер. Желаю счастливого пути.Шевалье де Сен-Галь с помощью кучера занял место в своем тесном экипаже, и, спустя несколько мгновений, Двуколка покинула площадь.Констанция, которая в этот момент вышла из гостиницы, проводила экипаж внимательным взглядом и направилась к почтовому дилижансу, возле которого стояли пассажиры. Вуали на ней уже не было.— Вы знаете, кто это? — обратилась Констанция к пожилой даме, жене желчного господина. Та недоуменно пожала плечами. — Какой-то очень странный шевалье.— Наконец-то я вспомнила, кто это. Это же он, — сказала Констанция. — Да, да, я не ошибаюсь, это именно он. Это один из самых великих людей, которых я когда-либо встречала.Строгая дама в черном траурном платье медленно покачала головой.— Кажется, я начинаю понимать, о ком идет речь, — сказала она. — Я видела его, кажется, на коронации Людовика XVI. Хотя с тех пор прошло больше полтора десятка лет, я помню его лицо.Неожиданно Жакоб взвизгнул. — Это же Джакомо Казанова!— Да, действительно, это господин Казанова, — подтвердил месье де Ванделль. — Я встречался с ним в Страсбурге, лет двадцать назад. Тогда у него была очень странная репутация.Пожилая дама недовольно скривила губы.— Почему вы меня с ним не познакомили? Сам Джакомо Казанова. Неужели он, действительно, самый великий любовник всех времен и народов?В этот момент молодой кучер, который проверял упряжь, сказал:— Дамы и господа, вы можете занимать свои места в дилижансе. Все готово к продолжению поездки.Ретиф де ля Бретон, который вместе с мистером Пенном стоял чуть в стороне от кареты, намеревался забраться на крышу дилижанса. Однако мистер Пенн уговорил сесть внутрь.
— Садитесь, месье Ретиф, вы заслуживаете того, чтобы ехать на мягком сиденье, а не на жесткой деревянной крыше.— Вы очень добры ко мне, мистер Пенн. А где же вы сами поедете?— Не беспокойтесь обо мне.Пожилая дама, которая была очень недовольна тем, что ее не представили знаменитому господину Казанове, проворчала:— Почему же он путешествует в таком маленьком экипаже? Мне кажется, что он вполне мог бы позволить себе хорошую карету. Странно, он и вправду благородного происхождения?Констанция с укоризной взглянула на пожилую даму.— Более благородного не бывает. Дама пожала плечами.— Почему же он в своем возрасте не умеет путешествовать?Констанция улыбнулась.— Потому что он посвятил свою жизнь совершенно иным вещам.Строгая дама в черном траурном платье мечтательно протянула:— Да, Джакомо Казанова, венецианский кавалер… Пожилой желчный господин равнодушно пожал плечами.— Никогда о таком не слыхал.Здесь необходимо объяснить, что в эпоху Людовика XVI имя Джакомо Казановы не вызывало во Франции никаких особых эмоций. Услыхав о нем, волновались только некоторые женщины — те, которых он знал лично. Хотя его портреты уже публиковали в газетах, а несколько произведений напечатали известные издатели, настоящая слава придет к Казанове позже, лишь после того, как он напишет свои мемуары по-французски. Это произойдет уже после смерти Джакомо Казановы, в 1798 году.— Ну что, мы едем? — деловито осведомился Жакоб, занимая свое привычное место рядом с кучером.Почтовый дилижанс медленно выехал с площади и направился по узкой дороге, которая вела в Монмеррайль.Разговор в карете по-прежнему вращался вокруг личности Джакомо Казановы. Господин де Ванделль, которому довелось быть знакомым со знаменитым венецианским кавалером больше других, рассказывал о том какая слава ходила о месье Казанове в Страсбурге. Он считался великолепным игроком и блестящим танцором он был неистощим на выдумки и изобретателен, он разрабатывал самые разнообразные лотереи, создавал театральные труппы и кружки почитателей оккультных наук.— И почитателей вина, — добавил Ретиф.— Да, вы совершенно правы.— Ну, и, разумеется, у него была репутация невероятно удачливого любовника. Констанция улыбнулась.— Насколько мне известно, немало придворных дам было влюблено в месье Казанову, — сказала она. — Когда он был молод, перед его чарами не могла устоять ни одна женщина.Пожилая дама, обмахивавшаяся веером, восторженно протянула:— О, какой кавалер. Господин Ретиф, а вы, действительно, путешествовали с ним в одном экипаже? Писатель улыбнулся.— Да, мадам, но уверяю вас — я смог устоять перед его чарами.Строгая дама в черном траурном платье с сожалением сказала:— Как печально, что я не заметила его сразу. Интересно, сколько ему сейчас лет? Шестьдесят, семьдесят?— Какое это имеет значение? — сказала Констанция.— Да, — мечтательно протянула старая дама, — он великолепный кавалер. Есть такая итальянская поговорка, — неожиданно сказала пожилая дама, — не помню, как она звучит в оригинале, но по-французски это выглядит примерно так:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28