Ошарашенный Муромец молча уставился на протянутую ладонь и не знал, как поступить. Наконец он вышел из оцепенения и пожал ее.
– Вот и чудненько, – продолжал резвиться Солнцевский. – Я рад, что наконец-то мы поняли друг друга.
С этими словами он хлопнул по плечу будущего соперника и, насвистывая что-то легкомысленное, отправился к стоящей в сторонке Соловейке. Любава, следившая за происходящим со стороны, тут же поинтересовалась у него:
– Ты чего ему наговорил-то? А то он до сих пор отойти не может.
– Да так, проводил лечение одного застарелого богатырского комплекса, – улыбнулся Илюха. – А то вымахал, словно коломенская верста, бороду отрастил, подвигов насовершал, а в некоторых делах как дитя малое.
Любава тут же смекнула что к чему и только уточнила один момент:
– Поддаваться будешь?
– Еще чего! – возмутился Солнцевский. – Я же не Макаренко, чтобы ради торжества педагогической науки идти на такие жертвы. Что мог, я сделал, так что остальное уже проблемы этого великовозрастного детинушки. А соревноваться будем по-честному, так что победит сильнейший.
– Значит, кубок, считай, уже стоит у нас в палатах.
– Вполне вероятно, – ушел от прямого ответа Илюха. – Но ведь мы заваривали всю эту кашу не для этого.
– Да, конечно, – охотно согласилась Соловейка, – но с кубком было бы эффектнее.
В ответ бывший браток только пожал плечами, возражений у него действительно никаких не было.


* * *

Не буду вас утомлять подробностями финала кубка князя по армрестлингу, скажу только, что он был весьма напряженным. Кубок достался сильнейшему. А сильнейшим на данный момент оказался бывший чемпион по греко-римской борьбе среди юниоров, а ныне старший богатырь во временной отставке Илюха Солнцевский. Справедливости ради надо заметить, что Муромец бился как лев, и только большой опыт его конкурента не позволил завоевать дорогой трофей.
Князь Берендей, за приз которого и кипели все эти спортивные страсти, степенно поднялся с трона и взял в руки золотой кубок. Крики, свист и прочие проявления бурных эмоций тут же затихли. Солнцевский в лучах славы подошел к киевскому правителю и уважительно склонил перед ним голову. Этот с первого взгляда простой жест ему дался только благодаря усиленным тренировкам под непосредственным руководством упорной Соловейки. Что поделаешь, это оказалось непременной частью протокола.
– Дарую этот кубок... – начал было князь свою торжественную речь, но двери резко отворились и в зал ворвался неугомонный Микишка.
За ним гордо семенил посол Тевтонского ордена, освещая себе путь свежепоставленным фингалом. Знатоки придворного этикета также могли заметить отсутствие непременного рогатого шлема у посла.
– Князюшко, отец родной! – заголосил тут же дьячок. – Что же это делается-то? Ты потом и кровью устанавливаешь дипломатические отношения, ведешь гонкую и дальновидную стратегию руководства, а этот тип нам всю политику на корню губит!
– Микишка... – застонал Берендей, – не время сейчас твои кляузы слушать.
– Самое время! – не унимался тот, тыча кривеньким пальцем в грудь Солнцевского. – Ты его великой милостью одарил, с головой вместе оставил, а он тебе в ответ такие вот кукиши показывает!
Берендей удивленно посмотрел в начале на палец, потом на Илюху, потом опять на палец. Такое перемещение взгляда ничуть не прояснило общую картину.
– Да говори ты толком! – наконец рявкнул князь.
– Несмотря на то что я всю жизнь верой и правдой и прочее, дозволь на этот раз молвить лицу пострадавшему.
– Дозволяю, – смилостивился князь и опять опустился на трон, – пусть расскажет, какие у него претензии к моему богатырю. Ежели виновен в чем, будет скорый и справедливый суд, а коли нет... – тут Берендей немного замялся, но быстро собрался и добавил: – так нет.
Видимо, такой расклад абсолютно устраивал как Микишку, так и посла. И поэтому, немного прихрамывая, в центр зала вышел посол Тевтонского ордена Фриц Геральд Леопольд Ульрих Витольд Вольф Киндерлихт.
– Я уже докладывать вам, светлейший князь, что этот вот тип девятого числа мая месяца учинил пьяный дебош в питейном заведении на территории «Иноземной слободы» с нанесением увечий лицу неприкосновенному, то есть мне.
– Ну да, перебрали ребята, с кем не бывает? – отозвался князь, но на его ногу тут же наступила супруга, и он быстро поправился: – Да, по факту грубого хулиганства, учиненного богатырями моей дружины, сейчас ведется разбирательство, и вскоре они предстанут перед судом. А до суда моим именным указом они отстранены от занимаемых должностей.
При этих словах Микишка радостно хмыкнул, а вышедший на охоту Мотя перебрался еще на пару десятков сантиметров поближе к намеченной дичи.
– Да это, конечно, мне известно, и в своих донесениях в орден я отметил несомненный прогресс в стремлении Руси следовать путем европейской системы правосудия. Но сейчас не об этом.
– Слышь, киндер-сюрприз, выражай свои мысли яснее, – раздался голос старого черта из зала.
– Я попросил бы оградить меня... – начал было посол, но Берендей прервал его:
– Да, да, огражу. Так в чем дело?
– А дело в том, что этот тип... – тут он указал пальцем на Солнцевского.
– А пальцем показывать неприлично! – опять откуда-то из задних рядов анонимно заметил Изя.
На этот раз посол не потребовал его оградить и продолжил:
– Этот тип только что опять был в «Иноземной слободе», от его противоправных действий пострадали не менее двадцати мирных ратников.
Восторженно-удивленный гул пронесся над залом.
– Мало того, он опять применил грубую силу к моему лицу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90