Келли различила в его тоне самоупрек и положила руку ему на плечо – это был первый раз, когда инициатива прикосновения принадлежала ей. – Даже если бы вы были там, Сэм, вы бы не смогли предотвратить происшедшее.
Он начал было что-то объяснять, но осекся и посмотрел на нее взглядом, в котором вновь сквозила недоверчивость, опасливость, вызываемые как ее профессией, так и ею самой. Обидно все же. Она хотела, чтобы Сэм ей верил. Хотя и не понимала, почему это вдруг стало так важно.
Наконец он выговорил:
– Может быть, да, а может быть, и нет.
Какая-то машина с затененными стеклами подъехала и припарковалась на площадке, предназначенной только для служебного транспорта. Мужчина в темном костюме хотел было вылезти, но опять нырнул внутрь, доставая портфель. Репортеры всей толпой сразу же устремились к нему.
– Кто это? – Келли с любопытством наблюдала эту сцену.
Мужчина выпрямился, рассветные лучи заиграли на металлических дужках его очков. На лоб упала прядь волос.
Он отбросил ее назад и повернулся к напиравшим на него репортерам, прежде чем она успела разглядеть его лицо.
– Зелински, окружной прокурор, – отвечал Сэм. Келли испуганно вскинула на него глаза и тут же устремила их назад, на прокурора Зелински. Неужели это Олли Зелински? Олли, лучший и единственный друг ее детских лет! Он часто говорил, что будет учиться на юриста.
Ноги ее сами собой несли туда, где ей лучше всего было бы видно его. Она даже не замечала, что и Сэм следует за ней. Она не сводила глаз с высокого стройного мужчины в костюме и галстуке.
В конце концов она разглядела его лицо. Это был Олли – длинный, нескладный Олли, с кадыком, прыгающим на его шее, когда он говорил, в очках, чьи по-прежнему толстые стекла увеличивали его светло-карие глаза, делая их еще больше и круглее. «Совенок Олли» – так дразнили его дети.
Ну и парочка: Совенок Олли и Пышка Лиззи! Она даже заулыбалась, вспомнив, какими они были: толстушка, а рядом тощий паренек – постоянный повод для острот и издевательств всего класса, что тем более заставляло их из чувства самосохранения держаться вместе, превратив в конце концов в неразлучных друзей.
Теперь, когда они опять встретились. Келли думала о том, что Олли стал окружным прокурором, а она вскоре будет вести собственную программу на национальном телевидении. Она испытывала гордость – гордость за них обоих.
Олли вел эту импровизированную пресс-конференцию с несомненным мастерством. В лицо ему целились микрофоны, вопросы сыпались со всех сторон, на отдельные он отвечал, от прочих отмахивался.
Забыв о прошлом, она слушала теперь этот твердый баритон.
– …Обвиняется в убийстве.
– Вы говорили с ним? – выкрикнул стоявший позади Олли репортер. – Он объяснил, почему убил барона?
– Обсуждение мотивов преступления на этой стадии расследования неминуемо превратится в пустые домыслы, – отвечал Олли. – Что же касается первого вашего вопроса, то нет. Лично я с ним не говорил. – Взгляд его, блуждавший в группе репортеров, от которых он ожидал новых вопросов, на секунду задержался на Келли.
Следующий вопрос выпалила Линда Джеймс:
– У него есть семья?
– У него… – Олли умолк и перевел взгляд на Келли, в глазах его затеплился свет. Он узнал ее. Этого она не ожидала, хотя кто еще так хорошо ее знает?
Он быстро опустил глаза, чтобы больше не встречаться с ней взглядом. Когда он опять поднял голову, в глазах его было страдание. Неожиданно у нее засосало под ложечкой.
– У него есть дочь. Она давно уже уехала из наших мест. Насколько мне известно, других родственников он не имеет.
Мужской голос где-то сзади жалобно произнес:
– Перестаньте толкать меня, я же иду!
– Вот он! – громко крикнул репортер, и в выкрике этом потонул тихий горловой звук, какой издала Келли.
Лишь один Сэм стоял достаточно близко, чтобы услышать его. Он бросил взгляд на нее, не сводившую глаз с седого арестанта, в сопровождении трех полицейских шедшего к машине. Прищурившись, Сэм оглядел ее посеревшее, с испуганно расширенными глазами лицо.
Другие журналисты бросились к арестованному, чьи руки были стянуты за спиной наручниками. Но Келли застыла на месте и лишь глядела, не в силах ни побежать, ни даже шевельнуться.
В передние ряды репортеров энергично протиснулась Линда Джеймс и просунула микрофон между полицейских.
– Как вы отнеслись к обвинению в убийстве, мистер Дауэрти?
– Я не убивал! Я невиновен, слышите, вы? – выкрикнул Лен Дауэрти, обращаясь ко всем репортерам сразу и упираясь, в то время как руки полисменов тянули его к машине. – Это все подстроено! Они пытаются навесить на меня то, в чем я невиновен! Я никогда и никого не убивал, а тот, кто скажет, что это не так, – распоследний лгун!
– Вы можете доказать это, мистер Дауэрти? – с вызовом бросила Линда Джеймс.
– Я… – Голос изменил ему. На мгновение он вдруг превратился в немощного испуганного старика. Но в ту же секунду, как он увидел Сэма, гнев опять закипел в нем и к нему вернулась храбрость.
– Ратледжи все равно этого не допустят. Они хотят отнять у меня землю и навесили на меня обвинение в убийстве, чтоб добраться до моей земли. Это ложь! Я не убийца! – Он вдруг увидел Келли и вытянул шею, чтобы не терять ее из виду. – Скажи им, Лиззи-дочка! Тебя они послушают! Скажи, что твой старик-отец никогда не был убийцей. Ты ведь знаешь, что я невиновен, Лиззи-дочка! Знаешь!
Он выкрикивал что-то еще, но слов уже не было слышно, потому что охранники втолкнули его на заднее сиденье машины. Но все присутствующие уже вертели головами, желая увидеть «Лиззи-дочку», понять, кто это, где она находится.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129