– Он чуть заметно пожал плечами. – Его не спутаешь с другим. Может быть, потому, что когда-то я так привык к нему.
– Да, о чем только мы не говорили в свое время. – Она улыбнулась своим воспоминаниям. – Ты не представляешь, как часто я думала о тебе, гадала, где ты, чем занят. Я считала, что ты давно перебрался куда-нибудь. Когда я сегодня увидела тебя возле… – Она замолкла, не докончив фразы. Не время и не место предаваться воспоминаниям или пытаться перебросить мостик через зияющую пропасть лет. – Олли, могу я его увидеть?
– Это можно устроить. – Кивнув, он испытующе взглянул на нее. – Если ты уверена, что действительно хочешь этого.
– Дело не в желаниях. Дело в долге. – Она опустила взгляд на свои сцепленные пальцы, потом подняла голову. – У него есть адвокат?
– Нет. Хотя суд может предоставить ему адвоката.
– Ясно. Но обвиняется-то он в убийстве! – Не в силах более оставаться на месте, Келли резким толчком встала со стула и, скрестив руки на груди, устремилась к окну. – Ему понадобится хороший адвокат, Олли! Я понимаю, что прокурор не совсем подходящая кандидатура для того, чтобы просить его рекомендовать адвоката, но я не знаю, кого еще просить, – сухо сказала она.
Теперь Келли отвернулась от окна и глядела прямо на него. Олли долго молчал, и Келли не знала, чем бы прервать это молчание. Наконец он потянулся за одним из лежавших на столе служебных блокнотов.
– Я дам тебе несколько фамилий. На выбор. – И принялся писать, неуклюже, как пишут левши. Кончив, он вырвал листок и протянул его ей. Келли не сразу подошла, чтобы взять листок.
– Спасибо. – Сложив листок, она сунула его в сумочку.
Он поправил очки на носу.
– Знаешь, я всегда думал, неужели мы больше никогда не встретимся? Но, сказать честно, возможность встречи при подобных обстоятельствах мне в голову не приходила.
– Мне тоже. – Келли погладила сумочку и опять села на стул. – Он сделал какое-нибудь официальное заявление?
– Нет.
– А ты уверен, – начала она, но тут же осеклась и покачала головой. – Должно быть, уверен, иначе не обвинил бы его в убийстве.
– Тебя интересуют факты, Келли? – мягко спросил он. – Свидетель застал его на месте, где произошло убийство, с орудием убийства в руках. Меньше чем в трех метрах от тела валялся бидон с керосином. Бидон был полон. На брюках твоего отца при задержании тоже обнаружили пятно от керосина. В багажнике его машины было найдено еще три бидона. А в кармане все тех же брюк был чек на покупку четырех галлонов керосина. Его обида на владельцев имения Ратледж всем в этих краях достаточно хорошо известна.
Медленно она собирала воедино все эти обрывочные сведения.
– Итак, по-твоему, он приехал с намерением поджечь винодельню. Барон застиг его на месте преступления, поэтому он его и ударил. Значит, это убийство непредумышленное. Все-таки легче.
– Это ты так решила. Не я. – Однако спорить с ее заключением он не стал.
– Понятно. – Келли поудобнее ухватила сумочку. – Когда я могла бы увидеться с ним?
Он секунду смотрел на нее, потом отбросил ручку и откинулся на спинку стула.
– Не влезай ты в это дело! Ничем ты ему не обязана!.. Отойди в сторону.
Она криво усмехнулась, печально-иронически.
– Какой подарок бульварной прессе! «Знаменитая дочь покидает отца, обвиненного в убийстве!» – Келли помолчала, успокоилась. – Но я не потому остаюсь здесь. Если я отойду в сторону, это будет означать, что я такая же, как он. А это неправда.
– Да, ты не такая, – согласился Олли и потянулся к телефону. – Когда ты хочешь видеть отца?
– Никогда. Возможно скорее!
Олли поймал Келли на слове. Пятнадцать минут спустя ее проводили в маленькую каморку без окон, находившуюся в глубине здания. В каморке было душно, пахло потом и табачным перегаром. Усевшись за поцарапанный черный, с металлическими скобками конторский стол, она приготовилась ждать, но ждала недолго.
Минуты не прошло, как охранник в форме ввел в каморку ее отца, а сам остался сторожить у двери. Отец выдвинул из-за стола деревянный стул и сел напротив нее, так что Келли теперь могла хорошенько его рассмотреть.
Ему было не больше шестидесяти, но выглядел он на все семьдесят. Волосы его, некогда темно-рыжие, как и у нее, поредели, и в них проглядывала седина. Зеленые глаза выцвели и слезились, а цвет лица был землисто-бледным, болезненным, хрупкие сосуды испещрили его щеки и нос сетью мелких красных жилок. Он казался меньше, худее, словно усох за все те годы, что она не видела его.
– У тебя сигаретки не найдется, Лиззи-дочка? – Он заерзал на стуле, и она поняла, что больше, чем сигаретку, он хочет виски. Виски для него всегда было первым делом.
Келли молча вытащила из сумочки сигареты, зажгла одну и передала ему, фильтром вперед. Потом закурила сама, сердито, тонкой струйкой выпуская дым.
– Теперь меня зовут Келли, – сказала она надменно.
– Келли – это девичья фамилия мамы. Ребекка Эллен Келли. – Он улыбнулся, но улыбка вышла какой-то рассеянно-жалкой. – Мне было приятно узнать, что это теперь твое имя. Ты съездила к ней на могилу?
– Да.
– Я отнес ей цветы, как раз вчера отнес.
Она чуть было не крикнула, чтоб он прекратил говорить о маме. Не имеет он права говорить о ней! Но она пришла сюда не для того, чтоб ссориться с ним.
– Я раздобыла имена некоторых адвокатов, – сказала она. – Сегодня же поговорю с ними и выберу того, кто будет представлять в суде тебя.
– Не стоит. – Рука его, когда он стряхивал пепел с сигареты в черную пластмассовую пепельницу на столе, тряслась. – Мне предоставят защитника. А деньги твои понадобятся, когда Ратледжи станут отбирать у меня виноградник.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129