– Вот так-то! – подытожил мистер Шоли. – Не знаю, что еще можно добавить сейчас на этот счет, разве только что я не жду ответа раньше, чем у вас будет время обмозговать все это, милорд.
Адам поднялся:
– Вы очень любезны, сэр, но…
– Нет, нет, обдумайте все, прежде чем вынесете свое решение! – перебил его мистер Шоли. – Поспешишь – людей насмешишь, поверьте моему слову! В конце концов, никто не поручится, что моя Дженни захочет этого в большей степени, чем вы. Переночуйте с этой мыслью! Да и поговорите с его светлостью иди вашим поверенным в делах. Вы должны убедиться, что вас не надувают. Пока же вам приходится лишь верить мне на слово, что я – человек состоятельный.
– Я совершенно уверен, что вы именно тот, за, кого себя выдаете, сэр, но, право же…
– Ну, может быть, вы и уверены, но будет вполне благоразумно, если вы захотите навести кое-какие справки. Вам не увидеть, как Джонатан Шоли покупает кота в мешке, и мой лозунг – поступай с другими так, как ты хотел бы, чтобы поступали с тобой. Если вы останетесь довольны, – а вы, уверен, останетесь довольны, – то, как я думаю, вам следует оказать нам честь и как-нибудь вечером отобедать с нами на Рассел-сквер чем Бог послал и познакомиться с Дженни. Не будет никаких гостей – только я, Дженни да миссис Кворли-Бикс. Она – та сударыня, которую я нанял, чтобы составить компанию Дженни и выводить ее в свет. А почему я называю ее сударыней, я не знаю, потому что, по моему разумению, она не подарок. Более того, порой мне кажется, что меня просто надули с ней, – мрачно сказал мистер Шоли. – Я бы не удивился, если бы обнаружил, что она такая же родственница этим своим Кворли, как я. Или если и родственница, то из тех паршивых овец, какие, как говорил мне его светлость, попадаются в лучших семьях, и, встретившись однажды, они лишь кивают друг другу. Я не говорю, что она выглядит немодно, но я говорю, что достаточно поставить ее рядом с миледи Оверсли, чтобы увидеть, что она не на высоте. К тому же единственный раз, когда я выбрался покататься в парке с ней и с Дженни, было много кивков, глупых ухмылок, взмахов руками, но никто не подошел, чтобы поговорить с ней. Хотя, – добавил он ради справедливости, – это могло быть потому, что я сидел в ландо, а никто не примет меня за щеголя! Нет, даже если я разоденусь в пух и прах, все равно не примут! Да, да, мне было бы чрезвычайно интересно, как считаете вы, милорд, поскольку вы-то уж первостатейный денди; с шиком и блеском, как я определил с первого взгляда! Учтите, это если Дженни согласится! Я еще не разговаривал с ней, но поговорю!
Адам, в значительной мере чувствуя себя песчинкой, застигнутой приливной волной, сделал отчаянную попытку отбиться от непреодолимой силы:
– Мистер Шоли, я самым настоятельным образом прошу вас не предпринимать ничего подобного! Я вполне осознаю… уверяю вас, я отдаю должное…
Но снова был остановлен этой большой, вскинутой кверху рукой.
– Обдумайте все! – добродушно порекомендовал мистер Шоли. – Если вам не понравится затея, после того как вы переночуете с ней, мне больше нечего будет добавить, обещаю вам! Но обдумайте эту идею тщательно! Я знаю, что вы совершенно разорены и пытаетесь с честью выйти из положения, и я уважаю вас за это. Но если бы вы сделали мою Дженни светской дамой и обращались бы с ней в точности согласно уговору, – а вы, конечно, будете так поступать, а иначе вам придется иметь дело со мной, – не возникнет никаких треволнений по поводу долгов или закладных, можете в этом не сомневаться! Вы сможете просто выкинуть это из головы – и вот вам на это моя рука!
С этими словами он протянул руку и, когда Адам в какой-то прострации ответил на рукопожатие, сказал:
– А теперь я пожелаю вам хорошего дня, и пока это мое последнее слово!
Глава 4
Адам был оставлен в одиночестве и постепенно приходил, в себя от воздействия этого сногсшибательного визита, испытав после отвращения веселье и думая, что окончательно выбросил этот эпизод из головы. Но визит мистера Шоли снова пришел на ум, когда он сел, чтобы закончить прерванное письмо сестре, а с ним – и эхо ее голоса, говорящего: «Я считаю, нужно быть готовым на жертвы ради своей семьи». Она определенно была готова на это, но слишком молода, чтобы понимать в полной мере, что это означает. И ей еще не приходилось влюбляться. Он улыбнулся, припоминая наивный план, который она придумала, чтобы ему помочь, но улыбка эта не была радостной и вскоре угасла. Он спрашивал себя, как в конечном счете сложится судьба Лидии, и пытался нарисовать картину ее дальнейшей жизни с леди Линтон в Бате. Казалось, не такая уж мрачная перспектива, но он обнаружил, что относится к ней с опасением, и решил, что нужно не только оградить хотя бы часть ее приданого от финансового краха, но и найти способ обеспечить ее содержание, потому что не приходилось сомневаться: любую экономию леди Линтон будет осуществлять за счет Лидии.. Единственный раз, когда он рискнул предложить ей несколько путей сокращения расходов, и среди них такие, как замена ее безумно дорогой горничной на более скромную прислугу, она разнесла его в пух и прах, ответив, что подумывала об этой мере, но когда спросила себя, захотел бы бедный папа, чтобы она произвела эту гнетущую замену, то получила недвусмысленный ответ: он бы этого никак не захотел.
– И с этим не поспоришь, – заметила Лидия, – потому что это правда! Он лишь сказал бы: «Тьфу! Чепуха!»
Один из способов сэкономить, к которому, как опасался Адам, может прибегнуть его мать, был связан с выездом Лидии в свет. Леди Линтон была не слишком общительной натурой, ей никогда не нравились большие приемы, и можно было предположить, что она использует бедность как оправдание, чтобы пренебречь этой частью своих материнских обязанностей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135