Готовые изделия висели на вешалке у дальней стены рядом со швейной машиной. В воздухе висел устоявшийся запах новой материи и горячего металла. В сводчатом проеме, который вел в столовую, я увидела мужчину, неподвижно застывшего в инвалидном кресле. У него было пустое, без малейшего выражения лицо, брюки впереди расстегнулись, из них вываливался грузный живот. Подойдя к нему, миссис Гласс развернула кресло в сторону телевизора, нацепила мужу на голову наушники и, воткнув штекер в гнездо, щелкнула выключателем. Не знаю уж, интересно ему было или не очень, но он все тем же бессмысленным взглядом уставился на экран, где показывали какой-то футбольный матч. Оба супруга казались трогательными, словно дети, но трудно сказать, много ли радости видели они в своей жизни.
– Меня зовут Грейс, – представилась она. – А это ее отец. Этой весной исполнилось уже три года, как он попал в автомобильную аварию. Он не разговаривает, но слышит и расстраивается от любого упоминания имени Элизабет. Если хотите, наливайте себе кофе.
На журнальном столике стояла керамическая кофеварка, включенная в сеть через удлинитель, тянувшийся откуда-то из-под дивана. Похоже, все электрические приборы в комнате питались от единственной розетки. Грейс опустилась на колени. Перед ней на паркетном полулежало около четырех ярдов темно-зеленого шелка, и она булавками пришпиливала к материи бумажные выкройки. Грейс протянула мне журнал, открытый на странице с изображением модного платья, которое она сейчас кроила, – с длиннющим боковым разрезом и узкими рукавами. Попивая кофе, я наблюдала за ее работой.
– Я шью его для одной дамы, которая выходит замуж за известного телевизионного ведущего, – медленно проговорила Грейс. – Он ведет популярную вечернюю программу, и она говорит, что его узнают даже на бензоколонках.
И многие просят дать автограф. Ему даже делают специальный массаж лица. Как я слышала, последние лет пятнадцать он был довольно беден, а теперь они почти каждую неделю бывают на этих фешенебельных приемах в Бель-Эйр. Я частенько шью для нее. Он-то покупает себе одежду на Родео-драйв. Она бы тоже теперь могла себе это позволить, денег у него хватит, но говорит, что не хочет чувствовать себя зависимой. По правде говоря, она намного красивее, чем он. Я уже прочла в "Голливудском репортере" в разделе "Новые парочки", что они собираются отпраздновать свадьбу в ресторане Стеллини. А по-моему, было бы очень мудро с ее стороны набрать побольше дорогих шмоток, пока он ее не бросил.
Казалось, Грейс разговаривает сама с собой, словно в полузабытьи, время от времени ее лицо озарялось мягкой улыбкой. Приподняв с пола край ткани с наколотой выкройкой, она стала вырезать по линии, при этом ножницы издавали приятный хрусткий звук. Некоторое время я молчала. Ее работа действовала на меня завораживающе, и как-то не хотелось начинать тяжелый разговор. Сбоку мерцал экран телевизора, и краем глаза я видела на экране подпрыгивающую на месте девочку, смущенно закрывшую лицо руками. Я понимала, что зрители требуют от нее конкретных действий – чтобы она выбрала, перенесла и поменяла местами коробки, взяла то, что было за занавеской, подала конверт... И все это представление протекало в абсолютной тишине, под стеклянным взором папаши Гласса, неподвижно застывшего в своем кресле. Я подумала, что девочке на экране можно было бы посоветоваться с сидевшим рядом пареньком, но этот паренек очень стеснялся, словно подросток, который понимал, что уже слишком взрослый, чтобы надевать маскарадный костюм на Хэллоуин День всех святых, отмечаемый в США 1 ноября. Связан с древними кельтскими поверьями о нечистой силе и знаменует встречу осени и зимы. В этот день люди, в основном дети, надевают карнавальные костюмы и участвуют в представлениях.

. С громким шорохом Грейс отделяла выкройки от вырезанных заготовок и, аккуратно свернув, откладывала в сторону.
– Я шила и для Элизабет, когда она была маленькой, – опять заговорила миссис Гласс. – Ну а когда она стала жить самостоятельно, то, разумеется, стремилась носить только покупное. А это значит платить шестьдесят долларов за юбку, в которой шерсти в лучшем случае на двенадцать. Но, надо признать, цвета она подбирала просто безошибочно, и то, что покупала, ей всегда было к лицу. Хотите взглянуть на ее фотографии? – И, посмотрев мне прямо в глаза, Грейс грустно улыбнулась.
– Да, буду очень вам признательна.
Но вначале она подняла с пола куски шелка и разложила их на гладильной доске, а потом, взяв утюг, проверила его поверхность влажным указательным пальцем.
Утюг зашипел, и она повернула указатель назад до отметки "Шерсть". На подоконнике стояли два фотоснимка Либби Гласс, вставленные в одну рамку. Перед тем как протянуть их мне, Грейс бросила на них долгий задумчивый взгляд. На одной фотографии Либби смотрела прямо в объектив, наклонив голову и поднеся правую руку к подбородку, словно собираясь закрыть лицо. У нее были выгоревшие светлые волосы, постриженные так же коротко, как теперь у ее матери, но закрывавшие уши. Голубые глаза радостно блестели; она улыбалась широкой и вместе с тем смущенной улыбкой. Трудно было определить, по какой причине. Но никогда прежде мне не доводилось видеть столь свежий и юный взгляд у двадцатичетырехлетней женщины. На втором снимке сквозила уже только тень улыбки – за полуоткрытыми губами блестели белые зубы, а в самом уголке рта образовалась милая ямочка. У нее было чистое лицо с легким золотистым загаром, а изящный разрез глаз удачно подчеркивали густые темные ресницы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88