- Что скажете?
- Никаких бумажек, писем, записок, что говорило бы о самоубийстве, я
не нашел. Она была одержима работой. Особенно последнее время, после
возвращения из Германии. Какой-то контракт с немцами. Была увлечена этим,
- продолжал Скорик. - Чего вдруг самоубийство? Человек прагматичный, с
очень устойчивой психикой... Кстати, возник новый персонаж.
- Кто такой? - спросил Щерба.
Скорик рассказал о надписях на листках календарей и прочее, что узнал
о Вячине.
- Да, вспомнил он, - знаете, кто работает ночным вахтером в
институте? Человек, который в 1945-ом был осужден за пособничество немцам
в Богдановске.
- Самые осведомленные люди это не мы и не милиция, - хмыкнул Щерба, -
а швейцары ресторанов, отелей, ночные сторожа, дворники... С этим Вячиным
тоже надо бы знакомство завести.
- Он в Польше сейчас, - ответил Скорик.
- Когда-нибудь же вернется... Сегодня пятница, - напомнил Щерба. -
Пятый день, как мы получили труп Кубраковой. Ее уже похоронили, а вы все
никак не можете встретиться с Назаркевичем, Виктор Борисович. А ведь он ее
отвозил в Богдановск! И в друзьях ее, как вы уже знаете, не состоял. О чем
они говорили по дороге? Может помирились, а может разругались вдрызг.
- Он в больнице, - напомнил Агрба.
- Ну и что? Ушиб колено! Не без сознания же он! - это адресовалось
Скорику.
- Там невозможно толком поговорить, палата на шесть человек. Через
два-три дня он уже будет ходячим, тогда это будет проще.
- Ладно, вы тут колдуйте, - Щерба направился к двери.

Вернувшись к себе, Щерба медленно опустился в кресло, бросив тяжелые
руки на стол поверх тяжелых бумаг. Папки. В каждой схвачены
скоросшивателем протоколы допросов, постановления, объяснительные,
заключения экспертизы, акты, справки. И все написано разными почерками,
разборчиво или каракулями, со множеством лишних знаков препинания или
вовсе без них, грамотно и понятно или ужасающе безграмотно и косноязычно.
Все это надо читать, разбирать по буковке, по слову, чтобы вникнуть в
смысл. Изо дня в день, из года в год. Вот уже почти четыре десятилетия.
Собрания сочинений! Тома! Со своими характерами, сюжетами, людскими
судьбами, каких не породит ничья изощренная фантазия. Но в наше безумное
время вообще стало на дыбы, вверх ногами. Какая-то часть человечества
стоит на голове... В Щербе ожило воспоминание из детства: он не мог
понять, что земля круглая. Как так: сколько бы ни шел - по дороге, в лесу,
в поле, - все ровная и ровная. Тогда он нарисовал Землю - круг, на одном
полюсе изобразил человека, надписал "это я", перевернул рисунок на 180° и
изобразил другого человечка. Получилось, когда он вертел рисунок, что одна
из фигурок обязательно висит вниз головой. Кто же?
Что-то вспомнив, он потянулся к телефону, набрал номер:
- Юрконсультация? Пожалуйста, Устименко.
Щерба ждал, слышал, как кто-то звал: "Артем Григорьевич, вас к
телефону"... - Артем, здравствуй. Это Щерба.
- Здравствуй, Миня. Я тебя слушаю.
- Неудобно получилось: ты заходил зачем-то, ждал да так и ушел. Ты
извини, замордовала работа. Ты что-то хотел?
- Ерунда, Миня, не горит. Там у вас кто-то ведет дело Кубраковой из
какого-то НИИ...
- А что у тебя за интерес?
- Пустяковый. У меня в Харькове родственница, она отправляла в этот
НИИ Кубраковой свой доклад или реферат. Теперь ей хочется заполучить его
обратно, поскольку, возможно, на нем есть пометки Кубраковой. Вот и все,
если, конечно, этот доклад не фигурирует в деле.
- Смотри, до Харькова докатилось... Сейчас ничего не могу тебе
обещать. Когда прояснится, дам знать, - неопределенно ответил Щерба. - Как
живешь?
- Как все в наше время и в нашем возрасте. Готовлюсь к процессу.
- Большой?
- Нет, но пахнет занудством. Взятки, приписки, подставные лица.
- Заготовители?
- Да... Ну а как ты?
- Часть человечества висит вниз головой. Не могу понять, к какой
категории принадлежу я.
- В этом, похоже, не скоро разберемся... Кто бы мог думать, что
нашему поколению придется пережить и этот бардак? Уходить не собираешься?
- Пока нет. Держат... Ну, будь здоров. Заходи.
- Спасибо...
Зависти в Щербе имелось столько, сколько положено нормальному
человеку. Но сейчас он позавидовал Устименко: все-таки в адвокатуре куда
легче. Он знал, что Устименко не просто сбежал туда, его выжили из
прокуратуры. И, пожалуй, не прогадал. Но себя представить в судебном
заседании в качестве защитника, а не государственного обвинителя, не мог.
"Ничего, привык бы. Вон, сколько знакомых следователей и прокуроров ушло в
адвокатуру!" - подумал Щерба, словно завтра собирался это сделать...

17
В начале десятого утра в субботу за Джумой заехал на "Волге" приятель
с подругой. Загрузив багажник сумками с едой, бутылками, эмалированной
кастрюлей с замаринованной бараниной, засунув туда же ящик с буковым углем
и шампура, Джума с женой и всем выводком отправился на два дня кайфовать.
Ехали они в закрытую зону отдыха штаба военного округа - на Липницкие
пруды, где комендантом был прапорщик - дружок Джумы.
Машин попутных на шоссе было много: часть людей, как и Джума, ехала
отдыхать в леса, а другие - их сразу можно было узнать по пестрой
географии автомобильных номеров, тюкам на крышах, прицепами - спешили к
границе с Польшей. Категорию этих туристов Джума знал: некоторые из них
потом попадут в сводки ОБХСС, как и те, кто по левой полосе тащился
навстречу, из Польши.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67