А этот ваш таксист-реализатор не сказал от кого получал
товар?
- От одного и того же человека. Ни фамилии, ни имени, ни адреса не
знает. Тот приносил раз в месяц кольца, забирал выручку, отваливал
какую-то сумму и исчезал.
- Ну, а кто привлек таксиста к этому делу? С чего-то же началось?
- Этот самый неизвестный, что приносил кольца, и привлек. Однажды
пришел, сказал: "Мне тебя порекомендовали. Будешь иметь хороший процент.
Не хочешь - найдем другого. Твое дело - сбывать. И не задавать вопросов.
Мы люди без имен, фамилий и адресов."
- Солидная фирма, - Проценко потер ладонью подбородок. - Ты куда
сейчас?
- Где-нибудь пообедаю, а потом - визит вежливости в наше консульское
Агентство.
Проценко и Джума незаметно переглянулись, и Проценко сказал:
- Сходи-ка сначала к ним, а пообедаем вместе. Где, Джума? - обратился
он к Агрбе.
- Можно в кафе "Оксана". Там у меня шеф знакомый.
- Значит давай, Чеслав, к трем сюда, - сказал Проценко.
Сдержав улыбку, Проценко спросил Агрбу:
- Что думаешь?
- Правильно сделали, что пригласили. Все-таки столько лет работали
вместе, ели, пили и у нас, и у них, а теперь что ж, плевать друг другу в
чай?
- Я не об этом. Я об этих кольцах.
- Тут размах чувствуется. Боюсь, что и мы влипаем. Не хотел говорить
при Чеславе: помните дело азербайджанцев с рынка, которых потрошили
рэкетиры? У одного при обыске нашли чемоданчик. Он прихватил его в
гостинице в номере этих азербайджанцев, думал, там деньги. А оказалось,
какие-то шмотки и коробка от конфет, набитая чистыми бирками бакинской
ювелирной фабрики. Владельцем чемоданчика был, как показали пострадавшие,
их земляк, бакинец. Познакомились с ним якобы здесь в ресторане,
пригласили к себе в номер. А когда к ним заявились наши рэкетиры и пошла
драка, хозяин бирок бежал без чемоданчика. Разыскать его не удалось. Не
привез же он сюда эти бирки, чтоб торговать ими на рынке.
- А где чемоданчик?
Был в райотделе. Он не фигурировал нигде как вещественное
доказательство.
- Ты разыщи.
- Если его не выбросили.
- И принеси лично мне. И вообще помалкивай. Тут нам инициативу
проявлять ни к чему. Понял?
- Еще бы!..

26
Дело я уже знал почти наизусть. Во мне сидел зуд бывшего следователя,
и кое-что я бы, конечно, решал не так, как Скорик. Но я давно не
следователь, а адвокат. Посему подправлять Скорика собственными
следственными действиями права не имею, моего права хватает лишь на
независимую экспертизу. Случалось, осторожно, с оглядкой переступал я эту
грань, но так, чтобы не давать повода прокуратуре придраться и поймать
меня в нарушении закона. Как следователь, я мог посочувствовать Скорику:
слишком много косвенных улик, а это всегда опасно для того, кто строит на
них версию. Да и ответы Назаркевича на все вопросы Скорика были гладкими,
без сучка и задоринки, без смысловой запинки, естественные, выглядели
полной правдой, и пока не давали возможности Скорику уличить Назаркевича в
чем-нибудь противоречивом, алогичном; они, эти ответы, именно своей
логичностью, отсутствием попыток что-либо скрыть, своей утвердительностью
как бы говорили следователю: "А ты попробуй, докажи, что это ложь, что мою
правду можно истолковать иначе". Например: "В Богдановске вы были в
каскетке?" - "Да". - "В той, что мы нашли в вашей машине?". - "Да" -
"Человек, в машине которого видели в Богдановске Кубракову, тоже был в
такой каскетке". - "Полагаете, она сшита в единственном экземпляре, именно
для меня?"... Вот и гадай, Скорик, доказывай, кто это был: Назаркевич или
кто другой, хотя тебе удобней, чтоб это оказался Назаркевич, поскольку в
цепи других эпизодов этот выглядит довольно убедительным и устойчивым...
Так я размышлял, сидя в маленькой комнате СИЗО, где стол и стулья
привинчены к полу, а свет из единственного окна перечеркнут решеткой, тень
от нее лежала на противоположной серо-зеленой стене. Лязгнули дверные
запоры, ввели Назаркевича. К моему удивлению, лицо его на сей раз было
совершенно спокойным, косоротила лишь странная нервическая улыбка. Когда
он сел напротив меня, я сказал:
- Сергей Матвеевич, сразу хочу определить наши взаимоотношения. Я
работой обеспечен сверх меры, ваши мать и жена упросили меня быть вашим
адвокатом. Мои условия: от вас требуется полная искренность, правдивость,
не занимать по отношению ко мне никаких поз и без совета со мною не делать
никаких скоропалительных и изящных заявлений вроде того, что вы уже
сделали, признав себя виновным. Надеюсь, вам все ясно?
- Ясно, - коротко бросил он.
- Вы убили Кубракову? - в лоб спросил я.
Ответил он не сразу, как-то поколебавшись:
- Нет. Но тот, кто это сделал, наверное, имел основание, она умела
вызывать к себе ненависть...
Дальше говорили о характере их взаимоотношений. Его рассказ ничем не
отличался от того, что было зафиксировано Скориком в протоколах допросов,
разве что я добыл несколько новых деталей.
- Каким образом, колпачок от баллончика с газом попал к вам в машину?
- спросил я.
- Для меня это и есть главный вопрос. Загадка.
- Машина у вас запирается?
- Кроме одной дверцы, правой передней, там замок испорчен.
- На вашей докладной на имя Кубраковой отпечатки ее пальцев. Когда вы
давали читать эту докладную и где, в чьем присутствии?
- За день до поездки в Богдановск. В кабинете был еще Лагойда. Но
докладную я ей дал возле двери, почти в приемной, так что он едва ли
что-то слышал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67