Глава №43
На службе у фон Гадке появляется фон Хлипке
В бессильной ярости фон Гадке ударил по своему отражению в огромном зеркале. Зеркалу хоть бы хны, а кулачок, естественно, вдребезги. Но ярость фон Гадке не уменьшилась, а, наоборот, увеличилась в два с половиной раза.
Если вы помните, господин оберфобергогердрамхамшнапсфюрер путал правое и левое и вот вместо левой ручки (чёрная перчаточка) пустил в ход правую (белая перчаточка) и искалечил её (не перчаточку, конечно, а ручку).
«Как же я теперь буду есть? – в ужасной тревоге подумал он. – Я же не умею есть левой! А может, я разбил именно левую ручку? Как бы узнать?»
Внезапно он со страшным испугом обнаружил, что путает не только правое и левое, но и чёрное и белое!
В головке у него всё перемешалось, ничего он не мог понять. Его тут же отвезли в госпиталь, сразу же положили на операционный стол, пришлось ему (не столу, а фон Гадке) стонать и ругаться от диких болей.
Новый его адъютант (прежний угодил в тюрьму, потому что подал своему господину вместо ложки вилку) молоденький офицерик фон Хлипке по дороге из госпиталя сказал:
– В следующий раз, господин оберфобергогердрамхамшнапсфюрер, когда вами овладеет бессильная ярость, обращайтесь ко мне. Я вдарю по зеркалу. Я разобью свой кулак. Ваш кулачок дороже вам и командованию, чем мой.
– Не понимаю, – признался фон Гадке, с тоской и любовью глядя на искалеченную руку в тяжёлой гипсовой повязке. – Не понимаю и не соображаю, о чём ты болтаешь.
– Когда вами овладеет бессильная ярость, – услужливо и терпеливо повторил фон Хлипке, – вы подбегаете к зеркалу, замахиваетесь своим драгоценным для вас и для командования кулачком, а я вдаряю по зеркалу своим кулаком. У вас пройдёт бессильная ярость, а кулак разобьётся мой.
– Но зато разобьётся зеркало!
– Но зато пройдёт и бессильная ярость.
– Мозги у тебя варят неплохо, – поразмыслив, сказал фон Гадке. – А откуда ты взялся? Кто такой, такой на первый взгляд приятный?
– Меня прислали из Центрхашптаба по личному распоряжению барона Барана. Я очень услужлив. Я сделаю вашу жизнь почти райской. Мне это нетрудно! Ведь вы для меня почти бог!
– Ну это ты, хе-хе, загнул! А вот как я буду есть, отвечай!
– О, я вас прекрасно покормлю, дорогой мой господин оберфобергогердрамхамшнапсфюрер!
И действительно, фон Хлипке до того ловко кормил фон Гадке, что тому оставалось только рот открывать, жевать и глотать.
Наевшись, он почувствовал себя куда лучше прежнего, с удовольствием переваривал обильную пищу; спросил почти ласково:
– Где ты научился так прекрасно кормить?
– У нас была большая семья, а я в ней старший, – объяснил фон Хлипке. – И кормить всех братьев и сестёр с ложечки пришлось мне. И вообще в смысле услуг любимому начальству я умею делать всё и даже больше. А если чего и не умею, то быстренько научусь.
– Ты не сам попросился ко мне?
– Я бы никогда не осмелился! Ведь вы для меня почти бог. – Фон Хлипке склонился и доверительно прошептал: – Я приставлен к вам, чтобы следить за вами.
– Цвайбилд! Мефистик драп! – очень крепко выругался фон Гадке. – А на каком таком подозрении?
– Вам давно перестали доверять в Центрхапштабе, – предельно ласково шептал фон Хлипке, в три погибели согнувшись в услужливом поклоне, – особенно вам не доверяют с тех пор, как вы побывали у генерала Шито-Крыто. Есть подозрения, что вы вступили с ним в предательскую сделку. Поговаривают, что в наличии не имеется нескольких штук гавриков.
– Драйбилд! Мефистик драпдруп! – ещё крепче выругался фон Гадке. – Вот мерзавцы! Ещё что?
– Скоро состоится решение о том, чтобы отобрать у вас ваших гавриков и передать их более молодому и, пардоньте, более умному специалисту.
– Фюрбилд! – совсем крепко выругался фон Гадке. – Это проделки барона Барана. Он всегда завидовал мне… А почему ты откровенен со мной? Ведь я могу предать тебя. Со всеми твоими фонхлипскими печёнками, селезёнками и почками!
– Вряд ли вы это сделаете. – Фон Хлипке ещё ниже и ещё услужливее склонился перед ним. – Мне гораздо удобнее выдать вас, но я этого никогда не сделаю. Давайте работать вместе назло барону Барану.
Фон Гадке минут четырнадцать посоображал и сказал:
– С какой это стати я, старый, опытный, уважаемый, матёрый, знаменитый шпион, выдающийся военный преступник и учитель шпионов, буду вступать в сделку с никому не известным молоденьким офицериком? И чем ты докажешь, что ты не жулик какой-нибудь?
– Тем, что буду служить вам изо всех моих сил. Ведь у вас никогда не было такого верного адъютанта. Мой предшественник, подумать только, осмелился подать вам вместо ложки вилку!
– О, это было ужасно! Я долго не мог понять, почему не могу зачерпнуть супа! А как я мог его зачерпнуть, если в руках у меня была вилка!.. Я никому никогда ни в чём не верил. И как мне верить тебе, если тебя ко мне подослали?
– Вы всё поймёте, мой дорогой и любимый господин оберфобергогердрамхамшнапсфюрер, если учтёте, что я служу ещё и у генерала Шито-Крыто.
От дикой растерянности фон Гадке сначала хехекнул, потом хмыкнул, затем крякнул и заорал:
– Предатель!
– Но ведь вам это выгодно.
– Так ведь ты двойной предатель! Ты бутерброд из предателей! Центрхапштабу ты предаёшь Шито-Крыто, а ему предаёшь Центрхапштаб! И тому и другому собираешься предать меня. Ты тройной предатель! Свинтус!
– Нет, я не свинтус, а действительно тройной предатель. – Фон Хлипке скромно опустил глаза. – Центрхапштаб и генерала Шито-Крыто я предаю вам, хотя я во всём знаю меру, даже в предательстве. Может я даже и четверной, если так можно выразиться, предатель.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84