Сколько помнил его агент, генерал даже тогда, когда был всего-навсего сержантом, всегда отличался неимоверной работоспособностью. Редко встречался человек, которому удавалось застать Шито-Крыто отдыхающим или спящим.
А тут генерал свесил свою огромную, без единого волоска голову набок, похрапывал, посапывал, посвистывал – ну совсем как обыкновенный человек!
Но вот генерал Шито-Крыто дёрнулся один раз, дёрнулся второй раз, издал звук, похожий на хрюканье, положил руки на стол и зашевелил бровями, пытаясь открыть глаза.
Когда он открыл глаза, Бокс-Мокс протягивал ему стакан воды и приговаривал:
– Выпейте, пройдёт. Выпейте, поймают. Выпейте, пройдёт. Выпейте, поймают.
Генерал Шито-Крыто, опираясь на Бокса-Мокса, с трудом поднялся, выпил воду и заговорил усталым голосом:
– Я всегда подозревал, что этот проныра предаст меня. Он всегда врал, что не умеет водить машину. Предатель… обормот… надуватель… Куда он мог деться? Куда? – Он то багровел, то зеленел, два раза подряд посинел. Зевок перекосил его рот. – Что это?.. Срочно… теле-фо-о-о-о-он… – Он опять зевнул шире прежнего. – Балдин… сто тринадцатый отдел… кого-нибудь… как-нибудь… что-нибудь… это же лень… все пре… все… да… все те… все ли… у-у-у – … – Генерал Шито-Крыто попытался приподняться, но, сморённый ленью, захрапел.
Бокс-Мокс передохнул облегчённо, снял телефонную трубку, вызвал сто тринадцатый отдел, сказал:
– Срочно к шефу все запасы балдина и все инструкции по изготовлению. Срочно.
Чтобы проверить степень воздействия балдина на организм начальника «Гроба и молнии», Бокс-Мокс подразнил его:
– Дурак ты, дурачок, Шито-Крыто. Бездарная ты личность, Шито-Крыто. Болван ты неотёсанный, господин генерал.
В ответ раздался мощный, похожий на рёв сирены храп.
Глава №49
Старший санитар Тимофей Игнатьевич применяет метод физического воздействия на организм офицера Лахита
Поразительная быстрота, с которой выздоравливал офицер Лахит, объяснялась тем, что старший санитар Тимофей Игнатьевич втайне от охраны и медицинского персонала применял метод воздействия на заднюю поверхность организма.
Он, то есть старший санитар Тимофей Игнатьевич, брал ремень, проникал в палату и производил, как он выражался, профилактическую санитарную обработку пациента.
Пациенту, естественно, было больно, и он, естественно, пытался вырваться, прыгал, скакал, а движения, тем более резкие, – одно из средств борьбы с ленью.
Вот и получалось, что комплексное использование обыкновенного ремня с научными методами давало наибольший эффект.
Однако первым из троих, заражённых балдином, поправился лейтенант Васильков. В одно прекрасное утро он проснулся, полежал ещё немного не двигаясь, потом встал и сам себе шепнул:
– Кажется, я чем-то был болен.
– Дорогой мой Юрочка! – растроганно воскликнул Моисей Григорьевич, увидев его сидящим на постели. – Вы первый, кого я вылечил от заболевания ленью, вызванного введением в кровь препарата балдина!
– А что это такое?
– Со временем узнаете.
На другой день выздоровел офицер Лахит. Произошло это следующим образом.
Не надо забывать, что по специальности офицер Лахит был проныра. И едва только его сознание стало к нему возвращаться, он сразу начал хитрить. Он уже кое-что понимал, но вида не показывал. Сквозь огромную лень всё настойчивее в голову пробивалась мысль о какой-то опасности.
Офицер Лахит очень боялся старшего санитара Тимофея Игнатьевича, и это ощущение явилось как бы первым шагом к выздоровлению. С каждым сеансом профилактической санитарной обработки задней поверхности организма офицер Лахит всё больше приходил в себя. И однажды он дал старшему санитару Тимофею Игнатьевичу такую сдачу, что тот бухнулся на пол без памяти, а от сильного и резкого движения из больного организма помощника начальника «Гроба и молнии» выскочили остатки лени.
Хорошо ещё, что тут же подоспела охрана.
И хотя старший санитар Тимофей Игнатьевич применял ненаучный метод лечения пациента, он, пациент, выздоровел, а сторонник метода физического воздействия на организм с этого дня гордо именовал себя жертвой науки.
Моисей Григорьевич сразу догадался о том, как в действительности протекал курс лечения, но всё-таки радовался. Вполне может быть, что старший санитар Тимофей Игнатьевич сделал какой-то маленький вкладыш в науку, хотя и ненаучным путём.
Но ведь был ещё один больной, лечение которого пока не давало никаких результатов.
Беда-то заключалась в том, что лень у каждого своя! Предположим, если грипп там или ревматизм (или насморк хотя бы) имеют какие-то одинаковые признаки и требуют примерно одинаковых методов лечения, то лень-матушка, повторяю, у каждого своя. И к каждому лентяю надо найти, как говорят специалисты, индивидуальный подход и методы лечения. Ленивую Тамару надо лечить несколько иначе, чем, к примеру, ленивого Алёшу.
Когда-нибудь, со временем, наука, конечно, добьётся успеха в борьбе с ленью. Но ведь пока она этого добивается, может произойти масса неприятнейших событий. Например, вот вы, держащий данную книжку в руках и читающий эти строки, возьмёте да и станете, на горе всем родным и близким, тунеядцем! Видите, какое серьёзное создалось положение…
В организме Толика Прутикова образовалось два вида лени: одна – его собственная, и вторая – которая развивалась под действием балдина. Моисей Григорьевич старался вернуть мальчику вкус к пище, осознанное удовольствие двигаться. Этим да ещё многочисленным вливанием крови людей энергичных и деятельных предполагалось удалить из детского организма оба вида лени.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84