Асадолла-мирза обратился к дяде Полковнику:
– Надо было как-то сплавить отсюда эту старую сову. А теперь скажите, как там ага?
Дядя Полковник с мрачным видом ответил:
– Братец был очень рассержен и отправил меня назад. Сказал, что желает побыть один.
Час спустя в гостиной оставались только Асадолла-мирза, отец и дядя Полковник. Я притулился в уголке и слушал, о чем они говорят.
– Я всерьез боюсь, как бы ага не наложил на себя руки, – говорил мой отец. – Помните, он тогда рассказывал, что Наполеон принял яд после поражения?
Асадолла-мирза отпил немного вина.
– На этот счет я спокоен. Ведь и Наполеон, если помните, когда ему пришлось отречься, выпил яд, но затем, после Ватерлоо, он дожидался, пока его отошлют на остров Святой Елены.
– Ну, нельзя же надеяться, что ага будет следовать каждому шагу Наполеона…
Тут в разговор вступил дядя Полковник, долго сидевший в глубокой задумчивости:
– Асадолла, мне подумалось, может, мне лучше самому поговорить с сардаром Махарат-ханом?
– Поговорить с сардаром Махарат-ханом насчет аги? А какое отношение…
– Да не насчет аги, а насчет меня, – прервал его дядя Полковник. – Насчет моего коврика, который этот индиец забрал, – и дело с концом… Надо же что-то придумать! Это невиданное мошенничество и наглость…
– Господи, Полковник, речь идет о жизни вашего брата, а вы все о коврике!
– Да нет, за братца я не тревожусь. Братец не лозинка тонкая, чтобы эта буря сломила его. Человек, который всю жизнь провел в бою, сумеет выстоять под ударами судьбы.
Асадолла-мирза безнадежно посмотрел на отца:
– Ну, пожалуй, и мне пора. Отправлюсь ночевать под крылышко дражайшей мамаши Дас-хатун!
Шагая вслед за отцом и Асадолла-мирзой к нашему дому, я слышал, как князь тихо и саркастически спрашивал отца:
– Вы не догадываетесь, кто мог рассказать Фаррохлега-ханум эту историю про арест англичанами группы лиц и высылку их в Арак?
Отец остановился и доверительно коснулся его руки:
– Я не совсем понимаю ваши намерения, князь.
– Моменто, Моменто, нет у меня никаких намерений, я просто спросил.
– Да нет, нет, вы намекали… Если вы думаете, что я приложил к этому руку, то ошибаетесь. Клянусь духом отца, я сам был в полном недоумении.
Видимо, не только я, осведомленный, как запросто отец обращается с духом своего родителя, усомнился в его искренности, поскольку, когда отец уже скрылся в доме, а я провожал князя, он сказал:
– Ну теперь нет ни малейшего сомнения в том, что зловредный Дустали передал твоему отцу разговор про волчонка.
– Что же делать, дядя Асадолла?
– Ей-богу, мне уже ничего на ум не идет… Я ведь как квартальный лекарь: когда недуг в ранге простуды, я могу прописать липовый цвет или таблетку аспирина, но если болезнь действительно серьезная и запущенная, надо звать профессора… В первый же день я порекомендовал курорт Сан-Франциско, потому что только в этом я специалист. Больной не послушался моих советов… А теперь уже поздно, придется все это большое семейство везти не на курорт, а к профессору, лечить всерьез.
– Значит, вы хотите бросить нас?
– Нет, сынок, просто сейчас у меня ничего не выходит… Надо потерпеть, посмотрим, как пойдет дело с изгнанием дядюшки на остров Святой Елены, а потом уж подумаем…
Тут мы дошли до поворота. Вдруг я увидел, что кто-то издалека бежит к нам.
Это был чистильщик. После приветствий и обмена вопросами о здоровье он заявил, обращаясь к князю:
– Ваша милость, помогите мне в одном деле.
– Моменто, и тебе тоже надо помогать?.. Вот удивительно, я с собственными делами никак не разберусь, а сам оказался штатным защитником всех жителей квартала… Так в чем дело? Что стряслось?
– Да вот ага уже несколько дней настаивает, чтобы я собирал свои манатки и катился отсюда. Раза два-три уже передавал через Маш-Касема, не желает, мол, больше, чтобы я тут располагался.
– А ты что?
–. Ваша милость, вы сами посудите. Я все это время здесь торчал, у меня и клиенты свои завелись, куда же мне опять перебираться? Разве это дело, с места на место бродить?
– Да нет, я спрашиваю, что именно ты ответил Маш-Касему?
– Ответил, скажи, мол, аге, что я тут останусь… Не могу, мол, отсюда уйти.
Асадолла-мирза даже зубами скрипнул с досады и пробормотал:
– Ответ хуже некуда! Так ведь и правда придется уходить.
Потом он принялся наставлять чистильщика, убеждая его не упорствовать, объясняя, что самое благоразумное будет покориться и устроиться квартала на два подальше. Но чистильщик стоял на своем, продолжая умолять Асадолла-мирзу о поддержке.
– Моменто, моменто, а может, правду люди говорят, что тебя одна из здешних женщин присушила?
После многословных уверений чистильщика, что ничего подобного нет и в помине, Асадолла-мирза пообещал посодействовать ему, насколько будет возможно, а когда чистильщик ушел, расхохотался:
– Ну вот, не было печали! Мало мне своих забот, еще одна прибавилась… Этот мальчишка втрескался в жену Ширали и не желает уходить. А дядюшка, ожидая английских властей, которые заявятся высылать его в Арак, желает, чтобы духу этого парня здесь не было, а то, не дай бог, спугнет англичан… Просто сумасшедший дом какой-то!
– Дядя Асадолла, а вы думаете, дядюшка все еще верит, что этот чистильщик – немецкий агент?
– Возможно, не слишком верит, но сомнение все-таки гложет его душу… На всякий случай он хочет устранить с пути англичан все возможные препятствия.
– Дядя Асадолла, я вам так надоел, что мне право неудобно и говорить вам…
– Да чего уж там, говори, не стесняйся, – смеясь, прервал меня Асадолла-мирза, – Я ведь читаю твои мысли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158