– Моменто, похоже, что это дух святой снизошел на нее… Видно, надумал еще разок прокатиться в Сан-Франциско!
Тут Гамар оживилась:
– Дядя Асадолла, а помните, вы мне обещали, если я буду хорошей девочкой, повезти меня в Сан-Франциско? Чего же не везете-то?
– Может, это дядя тебе гостинчик из Сан-Франциско привез? – язвительно спросил Дустали-хан.
Но Асадолла-мирза и все присутствующие так поглядели на него, что он опустил голову.
– Моменто! Значит, Аллахварди домой к вам не ходил, тебя к себе не приводил, на базаре вы с ним не были, на крыше – тоже, – снова обратился к Гамар Асадолла-мирза. – Куда же он тогда приходил и когда?
– Нет, – односложно ответила Гамар.
– Ну, может, в машине?..
– Нет.
Тут опять вылез Маш-Касем:
– Да откуда у этого нищего Аллахварди машина?! Господи, зачем врать?! До могилы-то… Этот мерзавец и мои двадцать туманов прихватил, когда сбежал.
Терпение Асадолла-мирзы подошло к концу. Срывающимся голосом он сказал:
– Ну, доченька, каким же образом тогда… Ведь по почте в Сан-Франциско не поедешь. Где ты видела Аллахварди, милая?
– А я не видела.
– Так – таки и не видела? На свете есть телефон, телеграф, а вот телесанфранциско, к сожалению, еще не изобрели. Ты вообще-то знаешь Аллахварди?
– Нет.
– Моменто, нет, действительно моменто! Так почему же Аллахварди – отец твоего ребенка?!
Набив рот сластями, Гамар ответила:
– Папа Дустали говорят, что отец ребеночка – Алахварди.
Тут все замерли, будто громом пораженные. На мгновение стало тихо. Азиз ос-Салтане, разинув рот и вытаращив глаза, медленно повернулась к Дустали, который суетливо озирался по сторонам, и хрипло произнесла:
– Дустали…
– М – м – мне… я… бог свидетель… Эта девчонка совсем полоумная… рехнулась… Совсем спятила! А я… м – м – не вообще… – заблеял Дустали-хан.
Асадолла-мирза не мог сдержать смеха:
– Моменто, моменто, моменто! Так это, оказывается, твоя работа?!
Дустали-хан еще раз попытался оправдаться перед застывшими в изумлении гостями:
– Отцом моим клянусь… Клянусь памятью Великого Праотца… Я…
Азиз ос-Салтане одним прыжком, словно шестнадцатилетняя девочка, перемахнула комнату и оказалась возле застекленного шкафа, стоявшего в глубине гостиной. Быстрым движением она повернула торчавший в дверце ключ, схватила одну из двустволок, которые всегда красовались там, и, прежде чем кто-нибудь успел пошевелиться, направила дуло прямо в живот мужу:
– Говори правду, а не то продырявлю тебя насквозь!
Дядя Полковник, который было сорвался с места вслед за ней, так и застыл на бегу, возопив:
– Осторожней, ханум, ружье заряжено!
– А вы стойте на месте, не то и вас пристрелю!
– Ханум, клянусь сыном: заряжено, ружье! Нынче вечером сам его заряжал – для пробы. А тут гости пришли, я и забыл вынуть патрон…
Но ни увещевания прочих родственников, ни повелительные указания дядюшки Наполеона не имели успеха: разгневанная супруга с трясущимися губами, вся бледная в ответ взревела:
– Заткнитесь вы все! Пусть этот павиан говорит.
В голосе у нее слышалась такая ярость, что никто не осмелился двинуться. Гамар было привстала, но Шамсали-мирза силой удержал ее. Дустали-хан, дрожа всем телом, отрывисто, будто из могилы, выговорил:
– Святым Кораном… душой отца клянусь! Вы мне только разрешите… я все скажу…
– Отвечай, убью! – рычала Азиз ос-Салтане. – Зачем ты велел Гамар свалить все на Аллахварди?
– Не… м – мне… я… я видел, что она… что она не знает имени того человека… забыла она! Я думал, по крайней мере… по крайней мере, позора меньше, ну, раз она сама про Аллахварди…
В это время Гамар залилась смехом:
– Ну и врун же этот папа Дустали! Будто не вы говорили: если не скажешь, что Аллахварди отец ребенка, я твоего младенчика убью?
– Заткнись!.. – завопил Дустали-хан. – Поверьте… Ага, скажите вы хоть словечко! Да не стану я со своей же падчерицей… Разве можно это?
И тут, прежде чем кто-нибудь успел вмешаться, Дустали-хан, словно молодой козел, прыгнул к дверям залы и бросился бежать. Азиз ос-Салтане с такой же резвостью выскочила следом. Все присутствовавшие после минутного замешательства кинулись за ними, крича:
– Азиз-ханум!.. Одумайтесь!.. Уж коли пуля вылетит… Ружье-то…
Супруги далеко опередили нас. На всех парах мы спешили за ними, как вдруг по саду раскатился грохот выстрела, а вслед за ним донесся душераздирающий вопль Дустали-хана:
– А-а-а, уби-и-ила!..
Мы подбежали к ореховому дереву, но впотьмах не могли ничего толком разглядеть. В это время подоспел Маш-Касем с фонарем. При его слабом свете нам открылось странное зрелище: Дустали-хан ничком лежал на земле, на брюках у него – как раз на том месте, каким сидят, – пятнами проступала кровь, а Азиз ос-Салтане с видом человека, только что очнувшегося от сна, стояла у него в головах, держа в руке ружье.
Все растерялись. Отец первым нагнулся и приподнял голову Дустали-хана. Голова снова бессильно упала землю.
– Надо что-то делать. Маш-Касем, сбегай за доктором Насером оль-Хокама!
Сквозь общий шум и галдеж, поднятый родственниками, вдруг прорвался громкий смех Гамар, которая спрашивала:
– Маменька, ты убила папу Дустали? Вот хорошо. А то, помнишь, он все говорил, пойдем, мол, к доктору, он у тебя ребеночка вынет!
Дядя Полковник взял ружье из рук Азиз ос-Салтане и сказал:
– Надо поскорее отвезти его в больницу.
– Ну, ублюдок этот один – единственный раз в Сан-Франциско съездил, так теперь до конца жизни будет на брюхе спать… Можно и отвезти, мы не дикари, конечно! Но ведь ему уж больше этим местом не сидеть, – • усмехнулся Асадолла-мирза.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158