Кричал какой-то мужчина:
– Помогите!.. Спасите, люди добрые!.. Спасите! На помощь!
Мы оглянулись. По крыше, как безумный, бегал мужчина в белой рубахе и подштанниках.
От изумления все притихли. Дядя Полковник первым нарушил молчание:
– Никак Дустали-хан!.. Вроде бы он самый.
Яркий свет керосиновых ламп бил нам в глаза и мешал толком разглядеть кричавшего. Все вскочили с ковров и бросились на крик.
Да, это был Дустали-хан, муж Азиз ос-Салтане. Его дом вплотную примыкал кистене, огораживающей сад. В воплях Дустали-хана слышались неподдельный ужас и отчаяние. То и дело он вскрикивал:
– На помощь!.. Спасите!.. Дядюшка Наполеон громко спросил:
– Что случилось, Дустали? Тот ответил:
– Господом богом вас заклинаю… Скорее принесите лестницу! Спасите меня!
– Да зачем тебе лестница? Слезай, как забрался.
– Не могу… Спасите, ага!.. Лестницу, скорее… Потом все объясню.
В его голосе звучала такая мольба, что никто и не подумал возразить. Дядюшка крикнул:
– Касем! Лестницу!
Его приказ был излишним, поскольку Маш-Касем уже бежал с лестницей через сад.
Мы не отрывали глаз от Дустали-хана, метавшегося по крыше, как полночный призрак. Маш-Касем приставил лестницу к стене и помог Дустали-хану спуститься.
Через несколько секунд Дустали-хан ступил на землю и без чувств упал в объятия Маш-Касема. Его почти волоком оттащили от стены и осторожно опустили на ковер. Все столпились вокруг и оживленно обсуждали происшествие, строя различные догадки и предположения.
Дядюшка Наполеон тихонько похлопывал Дустали-хана по щекам и повторял один и тот же вопрос:
– Что случилось? Что случилось?
Волосы у Дустали-хана были всклокочены, белая рубаха и подштанники – вымазаны в грязи. Он лежал недвижимо, лишь губы его слегка подрагивали.
Растиравший ему ноги, Маш-Касем сказал:
– Вроде как змея его куда-то укусила.
Дядюшка метнул в него сердитый взгляд:
– Опять вздор городишь!
– Ей – богу, ага, зачем мне врать?! Один мой земляк…
– Да провались ты вместе с твоим земляком! Ты дашь мне разобраться, в чем дело, или нет?!
И дядюшка снова легонько шлепнул Дустали-хана по лицу.
Дустали-хан приоткрыл глаза. Придя в себя, он встревоженно огляделся по сторонам и, судорожно схватившись за низ живота, завопил:
– Отрезала!.. Ой, отрезала!
– Кто отрезал? Что отрезали?
Дустали-хан, не отвечая, продолжал в ужасе повторять:
– Отрезала!.. Отрезать собиралась… Ножом… кухонным… Уже и резать начала…
– Да кто? Кто отрезать-то хотел?
– Азиз… Стерва эта… Азиз… жена моя… Ведьма! Убийца чертова!..
Навостривший уши Асадолла-мирза, с трудом сдерживая смех, вмешался:
– Моменто, моменто!:. Погодите! Дайте-ка я разберусь. Значит, ханум Азиз ос-Салтане собиралась, господи спаси, вас…
– Да, да. Если б я еще хоть на секунду замешкался, как пить дать, отрезала бы!
Асадолла-мирза, трясясь от хохота, спросил:
– Под корень?
Общий смех заставил дядюшку Наполеона вспомнить о присутствии женщин и детей. Выпрямившись во весь рост, он растопырил руки в стороны, загородил своей абой Дустали-хана от женских глаз и крикнул:
– Женщины и дети, кыш отсюда!
Те отошли на несколько шагов. Пури, сын дяди Полковника, с глупым видом спросил:
– А что ему хотела отрезать Азиз-ханум? Дядя Полковник со злостью глянул на сына:
– Ты что, осел?
На вопрос Пури со всегдашней невозмутимостью ответил Маш-Касем:
– Она, милок, хотела ему честь его отрезать.
– И себя же счастья лишить! – сквозь хохот проговорил Асадолла-мирза. – Кто отрежет под корень рог, не поможет тому и бог…
Дядюшка Наполеон прикрикнул на него:
– Князь, достаточно! – Затем, продолжая заслонять Дустали-хана от женщин, строго приказал: – Объясни все как следует, Дустали. Почему это она вдруг решила отрезать? Что за чушь ты несешь?
Дустали-хан, по-прежнему держась за низ живота, запричитал:
– Я же сам видел… Она принесла с собой в постель кухонный нож… И уже начала резать… Нож-то холодный, я и почувствовал…
– Но зачем ей это? Она что, с ума спятила?
– Вечером она скандал мне закатила… На роузэ к вам не пошла… Сказала, что ей кто-то из родни донес, будто я завел молодую любовницу… Вешать надо таких родственников! В этой семье все – убийцы!.. Ох, господи! Замешкайся я еще на секунду, отрезала бы подчистую!..
Неожиданно дядюшка Наполеон глухо сказал:
– Вот оно что! Теперь понял.
Мы все невольно посмотрели на него. Стиснув зубы, дядюшка добавил срывающимся от ярости голосом:
– Я знаю, какой подлец все это подстроил!.. Этот человек хочет опозорить всю нашу семью… Он готовит заговор против семейной чести!
Всем было совершенно ясно, кого имеет в виду дядюшка.
Асадолла-мирза, стараясь сохранять серьезность, с деланной озабоченностью спросил:
– Ну, и удалось ей отрезать хоть кусочек?
Дядюшка Наполеон, не обращая внимания на общий смех, процедил:
– Ох и проучу же я его!.. С семейной честью не шутят!
Шамсали-мирза с видом судьи поднял руку, призывая всех к тишине, и заявил:
– Правосудие не терпит суеты… Вначале необходимо провести расследование, и лишь потом можно выносить приговор. Господин Дустали-хан, прошу вас, отвечайте на мои вопросы точно и без утайки.
Жертва неудавшегося покушения, Дустали-хан по-прежнему неподвижно лежал на ковре, обхватив – себя руками под животом.
Шамсали-мирза взял стул и уселся поближе к пострадавшему, собираясь начать допрос, но вмешался дядя Полковник:
– Князь, отложите это до завтра. Бедняга так напуган, что ему сейчас не до разговоров.
Шамсали-мирза неодобрительно посмотрел на него:
– Следствие дает наибольшие результаты, когда его начинают немедленно после совершения преступления.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158