Подумать только, середина августа, люди на улицах падают в обморок от жары, а этот тип ходит в кашемире. Брунетти усилием воли заставил себя оторваться от созерцания Свитера и спросил, глядя человеку в глаза:
– Синьор Креспо?
– Кто его спрашивает? – прорычал тот, подозрительно и враждебно.
– Комиссар Гвидо Брунетти, – представился Брунетти, вынимая удостоверение, которое этот человек, подобно Фельтринелли, опознал мигом. Он вдруг шагнул вперед и оказался почти вплотную к Брунетти, надеясь, вероятно, выдавить непрошеного гостя в коридор. Но поскольку Брунетти не двинулся с места, ему пришлось отступить. – Его нет.
Из глубины квартиры донесся звук, как будто что-то тяжелое свалилось на пол. Мужчина обернулся на шум, отвлекшись. В этот момент Брунетти шмыгнул мимо него в комнату. Там стояло кожаное кресло и на столе большой букет гладиолусов в хрустальной вазе. Брунетти уселся в кресло, закинул ногу на ногу и сказал:
– Тогда я подожду здесь синьора Креспо. Если вы не возражаете, синьор?…
«Синьор» с грохотом захлопнул входную дверь и буркнул:
– Я приведу его.
Он скрылся в соседней, смежной комнате. Вскоре оттуда послышался его глухой и сердитый голос и второй, высокий тенор. Потом заговорил и третий. Этот был вообще дискант, на целый тон выше второго. Пока они там разговаривали, Брунетти рассматривал комнату. Все было новое и дорогое, но ему ничего не нравилось: ни шикарный замшевый диван, ни элегантный тонконогий столик красного дерева напротив.
Наконец дверь открылась, и появился прежний мрачный тип в сопровождении хрупкого молодого человека, на две головы ниже себя.
– Вот он. – Обладатель свитера-водолазки ткнул пальцем в Брунетти.
Молодой человек был одет в голубые свободные брюки и белую шелковую рубашку с расстегнутым воротом. Когда он подошел, Брунетти встал и спросил:
– Синьор Франческо Креспо?
Сперва молодой человек только молча стоял и смотрел, но потом, видимо, сработал инстинкт или профессиональный навык, и он, сделав еще шаг вперед, томным жестом приложил ладонь к груди, где у него была ямка меж ключицами, и произнес:
– Что вам угодно?
Это был тот самый писклявый дискант, который Брунетти слышал через дверь, но сейчас Креспо старался говорить глуше, будто для того, чтобы казаться более обаятельным и соблазнительным.
Креспо был немного ниже Брунетти ростом и килограммов на десять, наверное, легче. По совпадению или нарочно, диван был такого же дымчатого оттенка серого цвета, что и глаза Креспо, остро выделявшиеся на его загорелом лице. Будь это женские глаза, их сочли бы не более чем привлекательными, но в сочетании с мужской угловатостью остальных черт они были по-настоящему красивы.
Брунетти попятился, не желая стоять к Креспо слишком близко, и взял со стола свою синюю папку. В ответ Креспо нервически фыркнул.
– Синьор Креспо, не могли бы вы взглянуть на портрет одного человека? Может быть, вам доводилось его встречать.
– Я буду рад увидеть все, что бы вы мне ни показали, – отвечал Креспо, особо выделяя «вы». Он запустил руку себе под воротник и стал массировать горло.
Брунетти вытащил из папки и протянул ему портрет убитого. Креспо скользнул по нему взглядом, а потом с улыбкой посмотрел на Брунетти:
– Нет. Понятия не имею, кто это такой.
Он хотел вернуть листок комиссару, но тот не взял.
– Посмотрите, пожалуйста, внимательнее, синьор Креспо.
– Он же сказал вам, что не знает, – подал голос из дальнего угла комнаты кашемировый свитер.
Брунетти оставил эту реплику без внимания.
– Этого человека забили до смерти, и нам необходимо установить его личность, так что я был бы вам очень признателен, если бы вы вгляделись как следует, синьор Креспо.
Креспо на секунду прикрыл глаза ладонью и поправил локон за левым ухом.
– Ах, какой вы настойчивый…
И он снова посмотрел на рисунок. В этот раз его взгляд несколько дольше задержался на лице убитого. Брунетти хоть и не видел его глаз при этом, но заметил, как его рука, забыв про локон, вновь метнулась к горлу, но теперь и без намека на кокетство.
Впрочем, секунду спустя он поднял глаза, сладко улыбнулся и сказал:
– Я никогда не видел этого человека, комиссар.
– Ну что – убедились? – поинтересовался из своего угла кашемировый свитер.
Брунетти положил рисунок обратно в папку.
– Это лишь примерный портрет, как его представил художник, синьор Креспо. А теперь ознакомьтесь, пожалуйста, с фотографией.
С этими словами Брунетти одарил Креспо самой обольстительной улыбкой, которую только была способна родить его мимика. Пальцы Креспо взлетели, трепеща, точно бабочка, и нежно прикрыли впадинку в разлете ключиц.
– Разумеется, комиссар. Я выполню любое ваше желание. Любое.
Брунетти снова оскалился и вытащил со дна папки одну из фотографий наугад. Они все были одинаково хороши.
– Возможно, его убил клиент. То есть для таких, как он, сейчас существует опасность со стороны того же преступника.
Молодой человек взял фотографию, ухитрившись при этом коснуться пальцев Брунетти, помедлил, глядя в глаза комиссару и улыбаясь, и медленно склонил сияющее лицо над снимком. И тут улыбка испарилась, и рука, что все лежала на горле, метнулась и зажала разинутый рот.
– Нет, нет, – забормотал он, вытаращив от ужаса глаза. Он машинально сунул листок в грудь Брунетти и в страхе стал пятиться назад, будто от чумного. – Они не сделают этого со мной, нет, только не это. – Его голос повышался с каждым словом, грозя сорваться на истерический визг, и, наконец, сорвался. – Со мной такого не будет, со мной никогда ничего не случится, – протестующе визжал он, пятясь от Брунетти все дальше и дальше.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74