Все, что ему требовалось, – это дом, который трубил бы на весь мир, что Беннет Кокрейн преуспел в этой жизни, а единственной мерой успеха в его глазах была кричащая роскошь. За всю свою жизнь Алекс не встречал более высокомерного, невежественного, грубого и вульгарного типа, чем Бен Кокрейн.
Но Бен Кокрейн просто купался в деньгах, и это качество, бесспорно, перевешивало все остальные. Алекс одернул обшлага своего нового черного сюртука, любовно поправил складку на безупречных брюках в полосочку. Костюм обошелся ему в восемьдесят долларов – раза в три больше, чем он когда-либо платил за одежду. Этим утром Алекс забрал его у портного, пообещав заплатить из первого же взноса в счет заказа Кокрейна. Что ни говори, а в этом костюме он совсем не походил на внука калифорнийского фермера, торговавшего в Салинасе салатом и прочей зеленью со своего огорода.
Когда его спрашивали, откуда он родом, Алекс неизменно отвечал, что учился в Беркли , словно начал жить только в студенческие годы. В каком-то смысле так оно и было на самом деле. Вся его жизнь до поступления в университет была настолько тяжкой и беспросветной, что о ней и вспоминать не стоило.
В третий раз за последние пятнадцать минут Кокрейн щелкнул крышкой карманных часов. Поначалу Алекс решил, что ему просто хочется лишний раз продемонстрировать им с Огденом, что часы из чистого золота. Но Кокрейн раздраженно нахмурился, глядя на циферблат, и Алекс понял, что миллионер раздосадован не на шутку: его жена опаздывала к обеду, о чем он уже успел упомянуть трижды.
– Давайте сделаем заказ, – рявкнул он, прервав Огдена на полуслове, и властным жестом подозвал официанта.
Алексу тоже не терпелось взглянуть на миссис Кокрейн, или – как называл ее муж – «бывшую леди Сару Лонгфорд». При этом он с довольным видом подчеркивал, что, выйдя за него, она превратилась «всего-навсего в обыкновенную миссис Кокрейн».
Злые языки утверждали, что восемь лет назад Беннет Кокрейн отправился в Англию в поисках титулованной супруги, увидел Сару Лонгфорд на выпускном балу и купил девушку у ее матери, обедневшей герцогини Сомервилл, известной всему свету алкоголички, за двадцать тысяч фунтов, полагая, что уж при его-то деньгах голубая кровь Сары настежь распахнет перед четой Кокрейнов двери высшего нью-йоркского общества.
Но план дал осечку. Фамилия Кокрейна, безусловно, фигурировала в публикуемом газетой «Трибюн» списке четырех тысяч американских миллионеров, однако на страницы светской хроники она так и не попала. И никогда не попадет, насколько Алекс мог судить. Женись Кокрейн хоть на самой Богородице, ему бы и это не помогло.
– Прошу меня извинить, я ужасно опоздала! Вы, должно быть, уже умираете с голоду. Нет-нет, прошу вас, не вставайте. Надеюсь, вы не стали меня дожидаться и уже сделали заказ. Как поживаете, мистер Макуэйд и мистер Огден? Рада с вами познакомиться.
Алекс почему-то считал, что она брюнетка. Она оказалась блондинкой. Чуть выше среднего роста, стройная, модно и элегантно одетая. Рука, протянутая ему для приветствия, была прохладной и неожиданно сильной. Глаза серо-голубые, как пороховой дым, щедрый широкий рот. Аристократический нос чуть длинноват, но он ее не портил.
Кокрейн поднялся, чтобы помочь ей снять плащ – тонкой шерсти, изысканного синевато-лилового оттенка (цвет гиацинта, взглядом знатока оценил Алекс, весьма неравнодушный к женским нарядам). Плащ был подбит алым атласом. Интересно, она нарочно явилась в нем к столу, чтобы все обратили внимание на эту багряную подкладку? Сняв плащ, она предстала в мягкой кашемировой блузке шафраново-желтого цвета и длинной, широкой юбке переливчатого золотисто-коричневого шелка. Никаких драгоценностей, кроме обручального кольца и плоской золотой брошки без камней. Она была ослепительна.
Все расселись за столом. Алекс, забыв о правилах приличия, не мог отвести глаз от миссис Кокрейн. Он вздрогнул, когда ее муж заметил, ничуть не стараясь приглушить свой громогласный рык:
– Ты опоздала, Сара, но явно не из-за примерки нового платья.
У нее был прелестный цвет лица – настоящая английская роза. Слова мужа вызвали у нее на щеках легкий румянец смущения.
– Нет, – ответила она, обращаясь к Алексу и Джону Огдену. – Прошу меня извинить, я, наверное, выгляжу как чучело. Я пришла сюда прямо с работы: не успела съездить домой переодеться.
Кокрейн пренебрежительно фыркнул. Она окинула его невозмутимо-твердым взглядом.
– В последнюю минуту случилось кое-что непредвиденное, и мне пришлось задержаться. Извините, что заставила вас ждать.
Несколько секунд прошли в неловком молчании.
– А чем вы занимаетесь, миссис Кокрейн? – задал Алекс самый очевидный вопрос. Она бросила на него благодарный взгляд, ее глаза потеплели.
– Нянчится с жидами, итальяшками и тупоголовыми Пэдди , – сообщил Кокрейн, не дав жене раскрыть рот. Ее плотно сжатые губы побелели, но лишь на секунду.
– Я по мере сил стараюсь помочь эмигрантской общине на Форсайт-стрит в нижнем Ист-Сайде , мистер Макуэйд, – пояснила Сара. – Пытаюсь облегчить, насколько это возможно, обустройство переселенцев на новом месте. Главным образом я преподаю английский.
Ему понравился ее акцент. А впрочем, подумал Алекс, у англичан вообще есть такое свойство: что бы они ни сказали, все звучит как-то по-особому. Он начал было расспрашивать ее о работе, но тут подошел официант, чтобы принять у них заказ, после чего разговором вновь завладел Кокрейн.
Трудно было сосредоточиться на словах миллионера, когда больше всего на свете Алексу хотелось наблюдать за его женой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113