– Но вы не признаетесь, что вам гораздо лучше. Вы могли хотя бы сказать жене, что ей незачем трястись над вами каждую минуту.– Не слишком ли вы заботитесь о ней? – поинтересовался Эйтон, недоверчиво глядя на старую негритянку.– А вы вообще не заботитесь. – Охинуа выдержала взгляд графа, повернулась и направилась к двери.– Заходите еще. Мне понравилось беседовать с вами. Охинуа пошла к себе в комнату и начала задумчиво рассматривать травы и бутылочки с эликсирами.Однажды чернокожая знахарка уже помогла графу и его жене. В тот раз она сделала это, потому что устала слушать, как они день и ночь кричат друг на друга и крушат все вокруг. Охинуа решила тогда, что вмешивается не только ради хозяев, но и ради себя.Честно говоря, до сегодняшнего дня она не была уверена, что стоит тратить силы на вываривание трав и выжимание масел, чтобы изготовить целебный бальзам, который мог послужить сразу нескольким целям. Размышляя о графе, Охинуа напомнила себе, что она прежде всего целительница. Кроме того, она искала способ отблагодарить Миллисент за все, что та для нее сделала.Оставалось выяснить, заслуживает ли граф того, чтобы Охинуа тратила на него силы. И старая негритянка только что получила ответ на свой вопрос. В нем есть душа, и сознает он или нет, но уже помогает своей молодой жене исцелить сердечные раны.
Верховая езда и бодрящий воздух освежили Миллисент и прибавили сил. Она выглядела отдохнувшей. Даже жалобы, которые посыпались на нее, не смогли испортить ей настроения.– На этот хлеб даже навозная муха побрезговала бы сесть. А суп? Должно быть, над котлом, в котором его варили, задрала ногу шаловливая дворняга. Вы вместе со своими проклятыми поварами пытаетесь меня отравить?– У вас слишком богатое воображение, милорд, раз оно рождает подобные образы. Я не виню вас зато, что вы не хотите есть суп. Должно быть, вам просто наскучило однообразие. Почему бы вам не есть то, что едим мы?Миллисент убрала поднос с нетронутыми блюдами. Лорд Эйтон не нашелся что сказать. Когда Миллисент склонилась над ним, чтобы забрать поднос, он успел вдохнуть запах ее волос и был ошеломлен. Солнце коснулось ее щек своими лучами, и Лайон невольно залюбовался нежной кожей своей жены. Пока Миллисент относила поднос в другой конец комнаты, Лайон успел взять себя в руки.– Что бы вы ни принесли, я не собираюсь это есть, – сердито рявкнул он.– Полностью согласна.– Разрази меня гром, что я слышу! Кажется, такого еще не было.– Уверяю вас, это всего лишь первое соглашение из тех, что нам с вами еще предстоит заключить.Эйтон подозрительно посмотрел на ее сияющее лицо.– О чем вы?– Вам не будут приносить еду в эту комнату. Здесь слишком тесно. И воздух несвеж. Мне кажется, что само место пропиталось брюзжанием и сварливостью. Из-за вашего тяжелого характера здесь трудно дышать.– А как насчет вашего характера? Он ничем не лучше моего.– Ну хорошо, милорд. Пусть будет «из-за наших характеров».– И прекратите обращаться ко мне «милорд»! – прорычал граф. – Я не потерплю, чтобы меня так называла жена. Зовите меня Лайон, когда мы одни, а в других случаях – Эйтон.– Как вам будет угодно. – Миллисент радостно улыбнулась. – Но с сегодняшнего вечера мы будем есть в обеденном зале.Лайон хотел ответить, что она, должно быть, сумасшедшая, но улыбка Миллисент застала его врасплох. Эта женщина была чертовски привлекательна. Особенно сейчас, когда на ее щеках появились милые ямочки, а в серых глазах плясали озорные искры.– Значит, решено. – Леди Эйтон хлопнула в ладоши и потянулась к шнуру, чтобы вызвать слугу.– Черта с два решено! – выдавил из себя Лайон. – Я вам не деревянная кукла, которую можно таскать трижды в день по этой треклятой лестнице, чтобы всякие тупоголовые негодяи пялились на меня разинув рты.– Ну конечно же, нет, милор… Лайон. Я еще не видела деревянной куклы, которая бы разговаривала и непрестанно ругалась. – Миллисент направилась к креслу Эйтона. – Но несмотря на все ваши многочисленные недостатки, обещаю, что, помимо двух слуг, которые обычно ухаживают за вами, никто вас не увидит.– Этого не будет! – воскликнул Лайон.– Еще как будет, – ответила Миллисент в том же тоне.– Я предпочитаю остаться здесь.– Раньше вы предпочитали пребывать в беспамятстве и голодать. А сейчас вам нравится вести себя грубо и злобно скалиться на меня, изображая разъяренного медведя.– Иди ко мне, моя дорогая женушка, – угрожающе прошипел Лайон, – и я покажу, что мне нравится.Щеки Миллисент залились румянцем, но она не испугалась Эйтона, а положила руку ему на плечо и заглянула ему в глаза.– Несмотря на спутанную бороду и нечесаные волосы, которые придают вам довольно дикий и свирепый вид, мне кажется, что вы не особенно опасны. А вот если бы я сбрила вашу бороду…Вдруг Эйтон схватил жену за руку. Миллисент вскрикнула и упала к нему на колени.– Я никому не позволю касаться моей бороды!Лицо леди Эйтон было так близко, что Лайон смог разглядеть серебристые искры в глубине серых глаз. Ее кожа была нежной и гладкой. Эйтон посмотрел на губы жены и, даже не успев задуматься о том, что он, черт возьми, делает, поцеловал ее.Она не оттолкнула Лайона, а обвила руками его плечи. Ее губы были мягкими и податливыми. Их вкус пьянил, как молодое вино, и Лайон не смог бы остановиться даже под страхом смерти. Но Миллисент вырвалась из его рук. Прижимая пальцы к губам, она испуганно попятилась к стене. Ее лицо пылало от смущения.Глаза Лайона неотрывно следили за Миллисент. Она провела рукой по лбу, заправила за уши пряди волос, выбившиеся из прически. Ее пальцы дрожали. Наблюдая за руками Миллисент, Лайон вспомнил, что она – его жена.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113