– Будь вы столь же рассудительны, сколь бесцеремонны, вы давно поняли бы это. Я требую вернуть мне корсет! Пока вы не сделаете этого, я не двинусь с места.
– Допустим, я бесцеремонный тип, но вы зато особа упрямая, как десять ослиц, – огрызнулся он, отбрасывая мешковину. – Господи Иисусе, и когда только я…
– Не произносите всуе имя Господне!
– Вот что, мисс Уиллз, – Брендон глубоко вздохнул, – не тешьте себя надеждой, что я как круглый дурак буду часами ползать по кустам, разыскивая ваш проклятый корсет.
Присцилла вздернула подбородок.
– Если он вам так дорог, поищите его сами в кустах, где полно ядовитой живности Техаса. Уверен, вы не настолько опрометчивы. Задерживать отъезд я не намерен, и завтра на рассвете мы двинемся в путь. Если поспешим, наверстаем упущенное время. Жду не дождусь, когда наконец передам вас с рук на руки Эгану.
Потеряв от ярости дар речи, Присцилла бросила на него гневный взгляд и направилась к лагерю. Там она первым делом с грохотом поставила в ряд горшки и плошки, которые могли понадобиться для приготовления еды. Девушка так лупила тесто кулаками, словно обрушивала их на Траска. Что за человек! Не ставит ее ни в грош, помыкает ею на каждом шагу и вообще ведет себя так, как ему заблагорассудится!
Мысль о том, что они вот-вот расстанутся навсегда, едва не заставила ее разрыдаться.
«Ничего, в «Тройном Р» я забуду все, что случилось со мной по дороге, – убеждала себя Присцилла. – Со Стюартом я забуду Брендона Траска. Муж даст мне дом, семью и детей! Тогда я не стану думать о том, жив Траск или умер».
Возможно, гнев оказал благотворное воздействие на ее кулинарные способности, ибо дикого индюка, подстреленного и ощипанного Брендоном, она приготовила так, что пальчики оближешь, а лепешки вышли пышными и воздушными. Траск не скрывал удовольствия и ел с таким аппетитом, что сердце Присциллы смягчилось.
– Знаете, – не выдержав, заговорила Присцилла, – пожалуй, вы первый, кто так наслаждается моей стряпней. Женщине всегда приятно, когда ценят ее усилия.
– Я никогда не едал ничего лучше, – откликнулся он, поглощая индюшатину.
– А аппетит у вас всегда такой хороший?
– Помнится, он заметно улучшился после долгого пребывания в мексиканской тюрьме. Там не слишком заботились о том, чтобы накормить нас. Поэтому мы ели все, что движется или даже ползает, лишь бы не умереть с голоду.
– Какой ужас! Но как же вы спаслись?
Брендон сразу насторожился и замкнулся в себе, что в последнее время случалось с ним не часто.
– Я бы не спасся, если бы не Морган, мой брат. Он решил пробраться в тюрьму через старый водоканал, уже обвалившийся и едва проходимый. Отверстие так заросло, что мексиканцы, устроившие в развалинах тюрьму, даже не подозревали о существовании канала. Мы с братом, его люди и горстка других пленников сумели выбраться… но удалось это не всем.
Широкие плечи Брендона поникли, и Присцилла подумала, что он, вероятно, испытывает не только сожаление, но боль и раскаяние, как многие из тех, кто выжил, потеряв товарищей.
– Наверное, при этом погибли те, кого вы хорошо знали, или даже ваши друзья…
– Все это в прошлом, мисс Уиллз, – отрезал Брендон, отставив тарелку, – а прошлое лучше не ворошить. Я потратил несколько лет, стараясь забыть о нем. Давайте сменим тему.
– Хорошо, – поспешно согласилась Присцилла, видя, как огорчил Брендона этот разговор. – О чем же мы побеседуем?
– О чем угодно, только не о войне.
– Что ж, – улыбнулась она, – тогда расскажите о птице, которая испортила мне все удовольствие там, в овраге, бросившись мулам под ноги со змеей в клюве.
– Это был мескитовый петух. У него есть и другие названия – например, бегунок или длинноногий фазан.
– А это что за растение? – Девушка указала на длинный кактус, густо усыпанный иглами.
– Испанский штык… Да, кроме войны, есть немало других любопытных тем.
– Если вас не устраивает ни одна из моих, предложите свою.
– Может, поговорим о вашем будущем браке? – помолчав, спросил Брендон. – Вряд ли есть тема интереснее. Ведь вы собираетесь замуж за человека, которого в глаза не видели и о котором, черт возьми, не знаете ровным счетом ничего. И еще мне хотелось бы обсудить вопрос о том, что вы решили поселиться на пограничных землях, не умея при этом даже толком зашнуровать собственные ботинки.
– Если вам угодно, давайте все это обсудим! – Охваченная негодованием, Присцилла вскочила с бревна. – Начнем с того, что после смерти тетушки у меня не осталось ни пенни. Да, я получила хорошее воспитание, но меня подготовили лишь к тому, чтобы быть хозяйкой дома, женой и матерью. И, наконец, мистер Траск, до Стюарта Эгана ни один мужчина в мире не выказывал ко мне ни малейшего интереса!
– А вы уверены, что позволяли мужчинам сделать это?
– Вы правы, не позволяла… у меня не было для этого ни времени, ни возможностей. Я ухаживала за тетушкой, а она постепенно почти перестала подниматься с кресла (я делала это потому, что когда-то тетушка заменила мне мать). С ней было не так-то просто.
– С Эганом может оказаться и того сложнее.
– Я справлюсь.
– Как справлялись до сих пор? Здесь вам не Цинциннати…
– Мистер Траск, ваше мнение относительно моего брака не помешает мне выйти за Стюарта. Ваша задача – только доставить меня к нему.
– Доставлю, не сомневайтесь! И, дьявол меня забери, я буду счастлив свалить с плеч такую обузу!
Он тоже вскочил, зашагал прочь от лагеря и исчез во тьме.
Костер, утварь, разбросанная вокруг него, – все подернулось пеленой, но Присцилла не знала, отчего плачет: от возмущения или отчаяния. Смахнув слезы с ресниц, девушка с трудом сдержала рыдания.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132