Порой ей даже казалось, что некоторые ее туалеты живут собственной жизнью. Несколько часов назад она провела рукой по маленькому небесно-голубому платью с блестками, довольно вызывающего фасона, и ощутила непреодолимое желание надеть его. Это платье явно не было создано для обычной поездки днем на пыльное ранчо, но Хани едва смогла удержаться. Казалось, переливающееся голубое платье говорило ей: «Надень меня! Если наденешь, он не сможет перед тобой устоять!»
Хани неловко подняла руку и помахала Дэшу:
— Привет!
Дэш кивнул в ответ, не отрываясь от своего занятия. Она остановилась, облокотилась о верхний брус изгороди и стала наблюдать. Солнце грело руки и спину, но это не облегчало напряженности, витавшей в воздухе. Со времени той вечеринки они еще не разговаривали.
Наконец он закончил осматривать лошадь и направился к ней, весь потный и пропахший конюшней. Дэш заметил ее наряд, но никак не отозвался на отсутствие обычных мешковатых джинсов и выгоревшей на солнце футболки. Где-то в глубине души Хани пожалела, что не надела то вечернее голубое платье.
— Было бы чудно, если бы ты предупредила, что собираешься заглянуть, — сказал Дэш язвительно.
— Я звонила, но никто не брал трубку. — Она сняла ногу с нижнего бруса изгороди. — Пойду-ка я лучше сделаю лимонад. Похоже, тебе жарко.
— Не утруждай себя. У меня сегодня нет времени быть вежливым.
Хани не отрывала от него взгляда.
— А почему ты сердишься? От тебя веет ледяным холодом после той вечеринки у Лиз.
— Будто ты не знаешь, с чем это связано.
— Дэш, я ведь не Дженни! И у тебя нет причин превращаться в папашу-мстителя.
Несмотря на кротость, с какой были сказаны эти слова, Дэш вспыхнул как спичка:
— Я превратился в твоего друга, только и всего! Ты вилась вокруг этого парня, как сука в период течки! Я даже не знаю, с чего это мне пришло в голову останавливать тебя. Держу пари, что он позвонил тебе той же ночью, а наутро был уже в твоей постели!
— Это случилось немножко позже.
Дэш глухо выругался, и на лице его отразилось чувство, похожее на боль.
— Ну, ты ведь получила что хотела, не так ли? Надеюсь, ты готова жить с сознанием, как дешево ты это отдала.
— Ты меня не понял. Я имела в виду, что той ночью он не звонил. Он позвонил на следующий день. Но я с ним не пошла.
— Почему же? Я удивлен, что столь увлеченная исследованием тайн жизни особа упустила такую возможность поскорее в них погрузиться.
— Ну пожалуйста! Не сердись так. — Хани старалась придержать язык, но не смогла справиться с сидевшим в ней дьяволенком. — Я хотела сначала поговорить об этом с тобой.
Он сорвал с головы шляпу и хлопнул ею по джинсам, подняв тучу пыли.
— Ну уж нет! Черт побери, я не собираюсь становиться твоим сексотерапевтом!
У Хани было такое чувство, что она покинула свое тело и стоит рядом, наблюдая, как говорит кто-то вместо нее.
— Лиз сказала, что мне следует переспать с ним.
Дэш сощурил глаза и снова нахлобучил шляпу на голову.
— Ах вот как? Меня это нисколько не удивляет. Если мне не изменяет память, она тоже отличалась полной свободой нравов.
— Что за гадости ты говоришь! А сам-то?
— Это не имеет ни малейшего отношения к делу!
— Ты мне надоел!
Повернувшись на каблуках, она зашагала прочь. Но не успела сделать и пары шагов, как Дэш схватил ее за руку:
— Не смей уходить, когда я с тобой разговариваю!
— Гора Рашмор наконец-то решила заговорить, — усмехнулась Хани. — Благодарю покорно, но у меня что-то пропала охота слушать.
Рабочий в конюшне поглядывал на них с любопытством, и Дэш потащил ее к дому. Когда с выгона их уже не было видно, он обрушил на нее весь свой гнев:
— Никогда не думал, что ты предашь самое себя, а именно это ты и собираешься сделать. Похоже, ты и сама не представляешь, кто ты такая. Тебе еще многое предстоит испытать в этой жизни, и ты не из тех людей, которым стоит прыгать в чужую постель без любви.
Он говорил с такой горячностью, что гнев ее остыл. Хани вдруг отчетливо увидела морщины, избороздившие его лицо, и в душе у нее загоралось ровное пламя. Не думая, что делает, она подняла руку и прижала ладонь к его рубашке в том месте, где под тонкой материей билось сердце:
— Прости, Дэш.
Он резко отстранился.
— Ты должна… Думай перед тем, как соберешься выкинуть очередное коленце. Подумай о последствиях!
То, что Дэш отпрянул от ее прикосновения, снова разозлило ее.
— Я собираюсь обратиться к доктору за противозачаточными таблетками, — выпалила она.
— Ты… что? Что ты собираешься делать?
Не дав ей ответить, он пустился в длинную тираду о молодежи и сексуальной распущенности и был полон такого благородного негодования, что она чуть не пожалела, что сболтнула лишнее. Однако Хани уже закусила удила и продолжала его дразнить:
— Я и в самом деле готова к любви, Дэш. И собираюсь позаботиться о том, чтобы защитить себя.
— Ты еще не готова к этому, черт подери!
— Откуда тебе знать? Я все время думаю об этом. Я постоянно на грани.
— Быть на грани, чувствовать возбужденность — это еще не любовь. Есть вопрос, который стоило бы задать самой себе. Ты влюблена?
Она посмотрела в его карие глаза, которые все видели, и слово «да» уже готово было сорваться у нее с губ, но Хани закрыла рот, прежде чем оно вылетело наружу. Правда, которую она изо всех сил старалась не впускать в свое сознание, больше не могла оставаться в заключении. В какой-то миг — она сама не смогла бы сказать, когда это случилось, — ее детская любовь к Дэшу Кугану превратилась в женскую. Это открытие было и старым, и новым, и восхитительным, и пугающим. Хани не могла посмотреть Дэшу в глаза и глядела на поля его «стетсона», выше ушей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147