— Оставим это, сеньора. Конечно, мне жаль моей собаки, но, кто знает, долго ли бы она прожила еще, она была очень стара! Ложитесь-ка спать, сеньора, я буду вас стеречь и охранять! Вы молоды, сон необходим вам!— Вы — добрый человек, Цимбо! Когда-то мне удастся отблагодарить вас за все, что вы для меня делаете? — сказала Инес трогательным, взволнованным голосом. Затем она прилегла и задремала.Цимбо же отошел к окну и, пристально глядя в него, встал там неподвижно, как часовой.Если бы, вместо того чтобы принять сторону Инес, он сговорился с ее преследователями, скольких опасностей он бы избежал, да еще и хорошую быдолю получил от награды, ожидаемой ими. А какая ему выгода оставаться и дальше быть сторожем и защитником сеньоры, которой он совсем не знает, какая выгода дальше мешать ее преследователям! Да, наконец, и может ли он спасти ее от них!Вот мысли, которые вдруг охватили старого Цимбо, пока он смотрел в окно, а Инес спала. XXVIII. Работник палача Вечером, после кровавой бойни в ночлежном зале герцогини, прегонеро брел по одному из темных переулков Мадрида. Шапка его была надвинута низко на лоб, сам он, по-видимому, был погружен в глубокую думу, так как шел, ничего не замечая, не обращая ни на что внимания и тихо разговаривая сам с собой. Время от времени он делал какие-то жесты руками, но тут же быстро прятал их опять в карманы своих темных панталон.Очевидно было, что он принял какое-то важное решение. Шел он возле самых домов, может быть, для того, чтоб укрыться в их тени от нескромных взоров прохожих.В некотором отдалении следовали за ним два господина, плотно закутанные в темные плащи. Они, видимо, наблюдали за ним; как только он свернул в другой переулок, вслед за ним свернули и они, тихонько разговаривая между собой.— Так ли это, полковник? — спросил один из них с выражением удивления в голосе и на лице. — Я не могу в это поверить. Мне кажется, это невозможно!— Даю вам честное слово, принципе, что я не ошибаюсь.— Как далеко вы дошли?— До Логроньо, где ожидали дон Карлос и дон Альфонс, чтоб вместе с нами далее продолжать путь! Будьте уверены, принципе, Доррегарай не даст промаха, не беспокойтесь! Я слишком осторожен и, когда нужно, умею хитрить! Планы принца кажутся мне очень подозрительны и странны, особенно относительно вас, граф Кортецилла!— Итак, чтоб вас подкупить и для большей уверенности, он сделал вас генералом?— Да, принципе, и с правом самому набирать войска и увеличивать их по своему усмотрению; в настоящее время в моем распоряжении около четырехсот человек, которых я расположил около Логроньо, в лесу!— И вы действительно уверены, что принц имеет планы, которые… — сказал с расстановкой Кортецилла.— Я уверен, что принц хочет провести вас, что он не собирается жениться на графине, вашей дочери! — Стало быть, онузнал о безрассудном поступке графини? Это невозможно, немыслимо! — Дело совсем не в том, принципе, принц намерен жениться на принцессе Маргарите Пармской, — прошептал Доррегарай. — Из чего вы это заключаете, генерал?— В Логроньо у него было секретное свидание с двумя благородными иностранцами, и он долго совещался с ними!— Кто же были эти иностранцы?— Я сумел проникнуть в эту тайну, принципе, и могу уверенно сказать, что это были братья принцессы Маргариты, герцог Пармский и граф Барди! Между ними произошло очень важное совещание и назначено другое, они договорились встретиться по ту сторону границы.Граф Кортецилла нахмурил брови, и взгляд его омрачился.— В таком случае, я действительно был бы обманут, — проговорил он сквозь зубы. — Во всяком случае, теперь вам все известно, — продолжал Доррегарай. —Гардунии все равно чрезвычайно выгоден союз с доном Карлосом, даже если предполагаемый брак не состоится!Кортецилла, по-видимому, не разделял мнения своего товарища; сознание того, что корону отнимают, крадут у его дома, было ему нестерпимо! Душа его переполнялась горечью и раздражением, так как тщеславие его не знало границ и преобладало над всеми прочими чувствами.— Я никак не могу поверить в возможность вашего предположения, — сказал он. — Как это может быть, чтоб после заключенного между нами письменного условия, заключенного не более как две-три недели тому назад, принц вдруг вздумал изменить свои планы и нарушить свое обязательство!— Недалекое будущее покажет вам, принципе, ошибаюсь я или нет в своих предположениях относительно планов принца жениться на Маргарите Пармской; я убежден, что об этом давно идут переговоры между доном Карлосом и герцогом Пармским, что это задумано не вчера и не нынче.— Стало быть, я был жертвой мистификации! Но это оскорбление, это позор для меня! — воскликнул Кортецилла глухим голосом.— Оставьте это, принципе, вспомните об интересах Гардунии, которым мы все служим, которые должны быть для нас важнее всего прочего в этом мире, — заметил горячо Доррегарай. — Эти интересы не пострадают, если расстроится брак принца с графиней, вашей дочерью!— Но они бы сильно выиграли, если б брак состоялся!— Вы должны будете свыкнуться с мыслью, что он не состоится, и отложить всякие помышления о нем в сторону!— O! Я не так скоро откажусь от этой мысли, как вы думаете, генерал!— А если бы этого требовали интересы Гардунии? — спросил Доррегарай, наблюдая внимательно за выражением лица графа.— Тогда, разумеется, принципе подчинится этим требованиям, — ответил граф Кортецилла, делая над собой очевидное усилие.Он боялся или не смел, по-видимому, сознаться, что брак дочери с принцем был для него важнее интересов, о которых в таинственных выражениях говорил капитан.— Почему вы так хотите короны для принцессы, чего вам недостает?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147