«Только не разрешайте ей вставать с постели», – строго приказала она Уолту и отправилась мучить бедную девушку, которой недавно вырезали аппендицит.Мы с Уолтом одновременно взглянули на женщину на соседней кровати и убедились, что она крепко спит. Впервые я порадовалась, что моя кровать стоит в углу, где вечные сквозняки, но зато никто не сможет нам помешать. Наискосок от нас через проход сидела Лили Фостер и красила ногти, дожидаясь выписки, но, хоть она нас и видела, слышать не могла.– Что ты здесь делаешь? – тихо спросила я Уолта, кивнув на стоящий у кровати стул для посетителей. За эти несколько недель на него впервые кто-то сел.– Мы узнали об аварии, – сказал Уолт, – и я приехал сразу, как только смог. Извини, что не выбрался раньше. Он поставил цветы на тумбочку и пододвинул стул ближе.– Со мной все в порядке, – сказала я ему, а он посмотрел на мою забинтованную голову.– Ты не писала, и мы с Мей забеспокоились.– Ну да, потому что сначала я была без сознания.– Я слышал, что сломанное ребро повредило легкое?– Это совсем не так ужасно, как кажется.Он кивнул, но явно не поверил мне.Ну разве не смешно, что после стольких опасных полетов, я попала в аварию на обычном автомобиле! Уверена, что этого бы не случилось, если бы за рулем военного грузовика сидела я, а не мальчишка, призванный в армию месяц назад.– Почему ты не в форме? – спросила я у Уолта.Он немного помолчал, и я поняла, что ему не хочется говорить правду. И еще я сразу же поняла, что эта правда мне очень не понравится.– Я уже приходил сегодня утром, – признался он наконец. – В форме. Но… – Уолт прочистил горло. – Оказалось, что не только пациенты, но и посетители должны быть правильного цвета, чтобы попасть в эту больницу. Однако я сразу же заметил, что мальчикам-рассыльным позволено быть хоть белыми, хоть черными, хоть полосатыми. – Он улыбнулся не как мальчик, а как настоящий взрослый и сильный мужчина. – Как тебе нравится шапочка? Удачный штрих, верно?– Такой же удачный, как акцент, – согласилась я. – Мне ужасно жаль, Уолт.– А я даже обрадовался возможности последний раз одеться в гражданское. Теперь я не скоро смогу это сделать. Только когда кончится война.Я подскочила в постели:– Ты хочешь сказать…– Да, – улыбнулся он. – Через две недели наш полк отправляется в Северную Африку.Значит, Уолт пришел не просто навестить меня, а попрощаться.Значит, я не увижу его долго, а возможно, никогда.Хорошо, что я лежала, потому что у меня вдруг закружилась голова.Уолт так долго об этом мечтал. Он так хотел участвовать в настоящих боевых действиях, хотел служить своей стране, и я должна была радоваться за него. Должна была улыбнуться. Но я чувствовала лишь тоску и страх.И еще я чувствовала себя как будто голой.Слишком долго мне приходилось скрывать правду – и от Уолта, и от Мей, и от самой себя.Но сейчас она глядела мне прямо в глаза, и я не могла больше делать вид, что не замечаю ее.Я люблю его. Он черный, и он женат на моей лучшей подруге, но я, черт побери, все равно люблю Уолта Гэйнса, как никогда никого не любила.А сейчас, возможно, вижу его последний раз в жизни.Последний.Слишком много моих друзей и знакомых отправились воевать с немцами или японцами и уже никогда не вернутся обратно.Уолт оглянулся, и я поняла, что он смотрит на сестру Марию. К счастью, та все еще была занята девушкой, оставшейся без аппендикса.В голове бешено крутился целый водоворот мыслей и вопросов. Сказать ему о своей любви? Нет, нельзя! Он женат на Мей. Как же я признаюсь ему? Это ведь будет предательством. А он меня любит? Да, знаю, что любит. Я вижу это в его глазах, прекрасных карих глазах.Я сказала только:– Бей их получше, летай повыше и покажи этим немцам, на что ты способен.Уолт рассмеялся:– Слушаюсь, мэм.Мне так хотелось поцеловать его. Неужели и этого нельзя? Всего один раз за целую жизнь? Ведь, даже если он вернется с войны, он вернется не ко мне, а к Мей и маленькой Джолли.Я знала, что он любит Мей. Разве можно ее не любить? Я и сама люблю Мей.Значит, мне нельзя целовать его. Нельзя. Я не предам Мей и не позволю Уолту предать ее.– Я позабочусь о Мей и Джолли, – сказала я. Не плачь, не плачь, не смей плакать! – И как только я выпишусь, мы начнем готовиться к торжественной встрече героя с войны.– А ты постарайся быть осторожнее, – кивнул он.– Жаль, что я не могу поехать с тобой. – Вот и все, что я могла сказать ему, не выдав боли, рвущей мне сердце.Он пристально смотрел на мою перевязанную голову.– С тобой правда все в порядке?Я немного стеснялась всех этих бинтов. Хотя, если бы их не было, я, наверное, стеснялась бы еще больше. Распахнувшаяся задняя дверца грузовика оставила глубокую ссадину на лбу.– Мне выбрили волосы, чтобы наложить швы, – пожаловалась я.– Волосы отрастут.– Надеюсь.На щеке тоже была незажившая царапина; и я знала, что выгляжу не самым лучшим образом. Я не смела взглянуть Уолту в глаза, как будто вернулись старые времена, и я опять была молодой, глупой и замужем за Перси Смитом, который регулярно награждал меня синяками и ссадинами. Тогда я старалась не смотреть в глаза людям.– Я, наверное, ужасно выгляжу.Уолтер взял меня за руку:– Ты очень красивая, Дороти. Как всегда.Не знаю, что потрясло меня больше: что он назвал меня красивой или что дотронулся до меня, но я схватилась за его руку, как утопающая, и – о, ужас! – расплакалась.Его рука была черной, а моя – белой, и я никак не могла оторвать от них глаз и чувствовала, как у меня разрывается сердце. И я знала, что, если мы еще и увидимся, он все равно никогда больше ко мне так не прикоснется.– Ну что ты, детка? – ласково сказал он и наклонился ко мне совсем близко.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78