Но какой-нибудь бригадьере играет с ними более злые шутки, чем они со своими жертвами. Среди воров есть своя иерархия: низы, мелкая буржуазия и выше — вплоть до международного авантюриста, разыскиваемого полицией двух континентов; но здесь мы уже выходим за пределы вульгарного мошенничества: перед нами настоящий артист.
Но для того чтобы добраться до Джулио, так же как и до Моро, нам нужно спуститься на самое дно.
Для Моро кража на виа Болоньезе была крупным делом, самым выгодным за всю его долгую карьеру мазурика. И он настолько потерял голову во время совершения кражи, что оставил на месте преступления «свою визитную карточку», а для сокрытия краденого не нашел другого доверенного, кроме Джулио. Более того, спеша спрятать «покойника» в безопасное место, он оставил в мешке футляр с ожерельем, который легко было запрятать в тысячу других, более верных мест. Поэтому нетрудно представить себе, что Моро не мог удержаться от попыток узнать, в сохранности ли украденные вещи.
Как известно, дети считают себя очень хитрыми — хитрее лисы. Поэтому Моро, ничего не сказав Джулио о своих планах, велел своей любовнице пойти к Нези и сказать ему: «Вещи стоят больше трехсот тысяч. Дай нам сто тысяч немедленно — и все будет твое». (Он велел девице запросить сто тысяч, потом спустить до пятидесяти.) «Или же отдай все обратно. Положи мешок на тележку, заложи сверху кулями с углем и отвези, куда я скажу. Это верное место».
Получив на свидании такую инструкцию от своего любовника, девица отправилась выполнять поручение. Она думала, что за ней никто не следит. Явившись на виа дель Корно в десять часов утра в четверг, она увидела, что угольная лавка заперта. Подручный посоветовал ей зайти к вечеру.
Но если бы Моро послал записочку Джулио, то он узнал бы, что на виа дель Корно сидит Нанни, который «снюхался с полицией», и поэтому опасно посылать кого-нибудь для переговоров с Эджисто Нези.
(Следовательно, Джулио ничего не сказал воровской компании, маласарде, что Нанни — доносчик. Джулио еще не говорил об этом ни с кем. Он предпочитал рассчитаться с Нанни лично в тот день, когда вернется с каторги, хотя бы из-за этого ему на следующий же день пришлось отправиться туда обратно.)
А наивная любовница Моро еще зашла поздороваться с Элизой!
Едва увидев Нанни, бригадьере сразу угадал по его лицу, что он что-то знает, но не хочет сказать. На этот раз бригадьере пришлось применить «особо убедительные методы», чтобы узнать от Нанни эту новость.
На следующий день, в пятницу, после полудня, Нези вытащили из постели, в которой он после, многих лет снова грелся около жены, и при ослепительном свете августовского солнца на него надели наручники.
Не успел бригадьере взять его за руки, как Нези признался, где именно в полной сохранности лежат краденые вещи.
Слишком поздно начали летать записочки между камерами Джулио и Моро. Слишком поздно! Бригадьере хотел победить по всем линиям и арестовал также любовницу Моро. Теперь их в тюрьме сидело уже четверо: Джулио, Кадорна, Моро и его «девчонка», и все они хотели есть и курить. Поэтому Моро передал Джулио ультиматум: «Твоя жена должна начать работать. И без хныканья». Джулио ответил ему, что он заставит ее работать, пригрозив разводом.
А что подразумевал Моро под словом «работать», догадаться легко.
Итак, укрыватель краденого Нези пошел навстречу своей судьбе.
Полицейским у нас полагается ходить пешком, как и прочим смертным, которые зарабатывают на жизнь в поте лица, своего. В редких случаях, если арестованный — человек почтенный, по его просьбе кому-нибудь из родственников разрешается привести извозчика с площади. Но не так обстояло дело с Нези, которого не жалела ни одна собака. Жена его, уже потрясенная предыдущими событиями, лежала в обмороке. Она едва успела воскликнуть: «Позор за позором!» — и потеряла сознание. А старая и глухая служанка по причине все того же позора скрылась в кухне, чтобы доложить о случившемся господу богу. Какая дерзость со стороны глупой старухи! Ведь господь наш, иже еси на небесех, и на земле, и повсюду — и, разумеется, на виа дель Корно, — собственными своими глазами видел, что произошло. Да разве не сам он все и предрешил? Так сказала Клоринда, высунувшись из своего окна, словно из ложи первого яруса.
— Что заработал, то и получи! Видно, за богом не пропадет, — пробормотала она. В ее словах звучала ненависть — Клоринда помнила все камни, которые Нези примешивал к маленьким меркам угля. Ее злорадство было мелочным и простодушным. Куда более глубокая и осознанная радость наполняла грудь Синьоры: Джезуина подробно рассказывала ей обо всем, что творится на улице. Девушка, не прячась, стояла у окна; этажом выше показалась Мария Каррези со своей собачкой на руках; а этажом ниже — Семира, маленькая Пиккарда и Бруно, который в тот день был свободен.
Все обитатели улицы были налицо; на мостовой перед подъездом толпились мужчины и дети, которых матери тщетно звали домой. Но господь бог знает, что делает: он позаботился удалить Луизу — ей пришлось пойти на Борго Пинти, чтобы забрать молоко и пеленки для внука из квартиры дочери.
Ветерок с реки не доходит до нашей улицы. Солнце, как насекомое, забирается во все уголки, жжет, как раскаленный утюг, который Фидальма забыла на плите; люди щурятся от яркого света и защищают глаза рукой, боясь упустить малейшую подробность происходящей церемонии.
И вот открывается дверь подъезда, появляется Нези в сопровождении бригадьере и двух агентов. У Нези лицо совершенно белое. «Как у Пролога в „Паяцах“, — скажет потом Стадерини.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136