Вот спровадим детей в лагерь, и на восемь недель дом останется в полнейшем нашем распоряжении. Я смогу опробовать на муже свои чары когда угодно и где угодно, хоть на лестнице. Увидишь, это будут божественные недели. Растрясу жир, устрою интимные ужины на пляже под луной, освою эротический массаж.
Кэтлин с сочувственным вниманием выслушала мое пророчество и погладила по плечу:
– Моя дорогая, в иных случаях бессильны даже чудотворцы.
Я молча втолкнула ее в двери пыточного застенка, прикрывающегося вывеской “Оздоровительный центр «Наутилус», и с унылым вздохом принялась за обязательный комплекс упражнений, покончив с добровольным самоистязанием за двадцать минут. Оставались еще подъемы тела из положения лежа. Повалившись вверх ногами на доску по соседству с Кэтлин, я закинула руки за голову и запыхтела.
Беспощадные слова “Фрэнклин завел любовницу” сегодня впервые прозвучали вслух. Но как невыносимо это похоже на правду! Слова пульсировали в памяти, разъедали мозги.
Мне до смерти хотелось обсудить наболевшее, но юные тренерши так врубили “Рокс-радио”, что уши закладывало, как на взлетной полосе. Тут уж не до интимных разговоров. Я знаками объяснила Кэтлин, что забегу умыться. Она осталась, желая пройти весь комплекс упражнений по второму кругу. И это женщина, которая прежде ненавидела все виды спорта? Я решительно не узнавала Кэтлин.
Душевая встретила меня бескомпромиссно яркимосвещением и зеркалом во всю стену. В нем отразился тяжелый шар на ножках, увенчанный перекошенной от ужаса физиономией Барбары Аверс.
Большая часть моих новых килограммов расположилась между грудью и коленями. В лучшие мои времена бедра никогда не доставляли хлопот, теперь же неудержимо перли во все стороны. Живот колыхался волнами, в которых обреченно барахтался пупок, и никакие приседания и наклоны не могли остановить это колыхание. А вот и последнее “приобретение” – над коленями нависли рыхлые подушки, словно излишки бедер пытались сползти на щиколотки.
Я согнулась над раковиной. Здесь тоже висело зеркало, и отражение моего лица сулило не больше радостей, чем отражение тела. На прошлой неделе, в собственной ванной, я впервые обнаружила у себя второй подбородок. Вернее, так, мелькнула какая-то тень, настолько стремительно я отскочила тогда от зеркала. Проверять, ясное дело, не стала.
В нашей ванной нелады со светом. Пожалуй, напишу статью о культуре освещения. О том, как с помощью светильников – или их отсутствия – проявлять тактичность к гостям старше тридцати. Свяжусь с дизайнерами, проконсультируюсь с психологами об особенностях зрительного восприятия. А что, недурная идея, добавлю ее в свои “Задумки”.
Рядом что-то зашевелилось, и я осторожно скосила глаза. Полуодетый скелет женского пола приник к зеркалу, раскрашивая помадой усохшую кожу вокруг ротового отверстия. Наши взгляды встретились, и ввалившиеся глаза изможденного призрака расширились от изумления.
– Барбара?
Голос звучал как у обдолбанной. Я нехотя кивнула и резким движением отхватила из держателя бумажное полотенце, чтобы вытереть руки. И все же понятия не имею, кто эта несчастная.
– Я Джоэлль. Джоэлль Тёрнер.
Дикий взгляд лихорадочно метался по моему лицу, на губах блуждала ухмылка.
Но Джоэлль Тёрнер, которую я помнила по светским раутам и загородным клубам, не имела ничего общего с этим существом – то была тихая, мягкая толстуха, молчаливая, застенчивая.
– Джоэлль? Тебя не узнать! Ты выглядишь (как кусок куриного помета, как ходячая мумия, как тысячелетняя руина, как высосанный пауком сухой мушиный трупик!)... как-то непривычно.
Она залилась безумным смехом, от которого мне стало не по себе.
– Правда, обалденно? Я только что с весов – уже сбросила двадцать восемь килограммов и сто пятьдесят четыре грамма! Охренеть!
Я проникновенно улыбнулась, прикидывая, могла ли светская дама напиться в такую рань.
– Потрясающе, Джоэлль. Уж я – то знаю, чего это стоит.
Только сейчас она вынырнула из самоупоения и по-настоящему разглядела меня. Кошмарное лицо омрачилось разочарованием, крохотный безгубый рот жалостливо скривился.
– Барби, дорогая... Что с тобой стряслось?
Она стремительно выбросила сморщенную птичью лапку, ухватила меня и с заговорщицким видом подтащила к себе. Лапка нырнула в косметичку и выудила оттуда пузырек с таблетками. Призрак Джоэлль всунул пузырек мне в ладонь и торжествующе провозгласил:
– Вот, три раза в день за полчаса до еды!
– Очень мило, Джоэлль, но я уже глотала таблетки. Пустой номер.
Я попыталась вернуть сомнительный дар, но Джоэлль стискивала мою руку, не давая разжать пальцы.
– Ты о том дерьме, что валяется в любой аптеке?
Я поежилась. Та, прежняя Джоэлль ни за что не сказала бы “дерьмо”. Эта лихо подмигнула мне и обдала горячим возбужденным шепотом:
– Такое без рецепта не купишь. Тут все без обмана, на себе проверила. Разуй глаза, полюбуйся!
Она отцепилась от меня, оставив на коже глубокие следы от ногтей, и кокетливо повернулась. Крохотные кружевные трусики жалко болтались на плоской деревянной заднице. Опавшая старушечья грудь свисала как у козы.
– Великолепно, – выдавила я.
Свихнулась. И лучше ее не злить. Придется взять эту отраву, а потом выкинуть при первой жевозможности, чтобы не поддаться соблазну. Выкинуть прежде, чем превращусь во вторую Джоэлль. Рассыпаясь в благодарностях, я припрятала пузырек.
– Да, вот это тоже возьми, помогает.
Я боязливо развернула потертый рекламный листок. “Супердиета Калифорнийского Института Сердечных Болезней!” – кричал заголовок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108