– Вполне себе нравлюсь, но терпеть не могу, когда кто-то сплетничает о моем весе и допытывается, почему я его не сброшу.
С тех пор я никогда больше не касалась этой темы. И вот вещи Сары-Джейн становились мне малы.
Целый час я провела перед зеркалом, примеряя одежду и изучая свое отражение. Сара-Джейн обожала пестрые узоры и оборки, в которых я выглядела совершенно по-дурацки. Ее любимые цвета – бежевый, персиковый, бледно-голубой – превращали меня в блеклую моль. Но я носила все это. Почему? В память об ушедшей подруге? Или в наказание?
Я вяло высвободилась из последнего платья – темно-синего, с большим отложным воротником, точь-в-точь детский матросский костюмчик – и осталась с зеркалом один на один.
Значит, вот какая ты, Барбара... Привет. Это все еще ты? Безвольно повисшие руки скрывали сантиметров десять, а то и пятнадцать на боках и бедрах. Чтобы быть предельно честной, я развела руки в стороны. Итак, раз, два, начали! Веки опухли, глаза превратились в щелочки – это ладно, последствия попойки и недосыпа. Толстые щеки плавно перетекают в два с половиной яруса подбородков. Так, идем дальше. Мощные плечи, бычий загривок. По предплечьям гуляют волны рыхлой плоти. Нежные локти по-прежнему изящны, а вот запястья стали мясистыми и одутловатыми. Пальцы-обрубки.
Руки затекли. Я уронила их и повернулась боком. Это что, мой живот? Немедленно втянуть. Я напрягла мышцы до черноты в глазах, но безрезультатно. Грудь, и прежде весьма скромная, не стала пышнее, только отвисла и сплющилась двумя сдутыми воздушными шариками. Туловище казалось одинаково бесформенным что спереди, что сзади. А бедра... Не бедра, а победный гимн необузданной плоти. Где-то среди этого буйства теряются впадины коленных чашечек. Толстые икры. Заплывшие щиколотки. Но есть же во мне хоть что-то привлекательное?..
– У тебя прекрасные, вьющиеся от природы волосы. Потрясающие глаза. – Я похлопала набрякшими веками. – Блестящие, ухоженные ногти и очаровательные ушки изящной формы.
Самовнушение потихоньку действовало, мое отражение заметно приободрилось, и я заговорщицки подмигнула ему.
– Ты умна, талантлива и к тому же в ладах с компьютером. Может, это и немного, но это ведь только начало.
Одежду Сары-Джейн я запихала в несколько огромных пакетов – по пути в редакцию заброшу в приют для бездомных. Все свои элегантные наряды-маломерки перетаскала на чердак. Если за год в них не влезу, избавлюсь без всякой жалости. Теперь в гардеробе одиноко болтались три мастерски сшитых платья самого простого покроя – творения личной портнихи Кэтлин.
Часы пробили шесть. На пробежку времени нет, но я все же улучила минутку, чтобы позвонить Кэтлин.
– Слава богу! – с чувством сказала она, узнав, что Фрэнклин смылся. – Ты как там, держишься?
Я искренне уверила ее, что держусь, и еще как. Ее день был забит под завязку, мы уговорились вместе поужинать завтра. Наконец я спрятала в портфель статью о миссис Пэйн, уложила вещи Сары-Джейн в машину и поехала в город.
Над крышами расцветал новый день моей жизни.
Я следила, как Морт, редактор нашего отдела, штудирует мою статью. Он улыбался – зрелище редкостное и не особенно красившее его диковатую физиономию. История миссис Пэйн – я назвала ее “Незаметное чудо” – проняла даже его.
– Спасибо, Морт, – прочувствованно сказала я, хотя и сотня “спасибо” не смогла бы вместить мои чувства.
– Не за что, – буркнул он.
Определенно, хрестоматийные семейные ценности снова входили в моду в нашем обществе. И только я плыла против течения – моя личная жизнь, как всегда, шла вразрез с общенациональными тенденциями. Я прилежно посещала церковь, когда высмеивать религию считалось особым шиком. Оставалась преданной женой, когда все вокруг разводились. А теперь вот послала мужа к черту – именно тогда, когда все взрослое население США заново открывало для себя ценности семьи и брака.
Мак, разумеется, еще не появлялся. Всего лишь половина десятого – в такую рань уважающий себя сотрудник “Глоб” только-только продирает глаза над первой чашкой кофе. Его огромное – как раз для меня – кресло оказалось в полном моем распоряжении. Устроившись поудобнее, я позвонила в избирательный штаб Фрэнклина. Да, ответила особа, ведавшая поездками, для мистера Аверса заказан билет до Спрингфилда. Рейс на 7.05 утра. Минутку, она проверит. Да-да, мистер Аверс сел в самолет и улетел точно по расписанию.
Через полчаса я уже изучала диспозицию в помпезном вестибюле модернового офисного небоскреба. Кафетерий наискось, в дальнем углу. Ровно в 10 часов 10 минут преданная секретарша Фрэнклина мисс Мамфорд отправится пить кофе – как всегда за последние двадцать лет. Вернется она в половине одиннадцатого. В моем распоряжении гарантированных двадцать минут. Надеюсь, этого хватит.
Наблюдательный пункт я выбрала в укромной нише возле лифтов, с отличным видом на кафе. Непринужденно облокотилась о прилавок табачного киоска, прикрылась “Вог”. Мисс Мамфорд не была поклонницей сигарет, жвачки или непритязательного чтива. В 11 часов 12 минут секретарша проследовала в кафетерий. Не успела ее деревянная спина скрыться там, как я уже нажимала кнопку пятнадцатого этажа.
– Привет! – Лучась улыбкой, я вошла в приемную Фрэнклина. – Мы вроде бы не знакомы. Я Барбара Аверс, жена мистера Аверса.
Последнее звено в длинной череде девочек на телефоне, ярко раскрашенное и крупно завитое создание, похлопало ресницами.
– I-i... – Вялые пальцы неуверенно коснулись моей руки. – Очень приятно...
– Как вас зовут?
– Салли. Салли Грабмэн.
– Очень рада с вами познакомиться, Салли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108