Разве надпись на конверте не говорит совершенно определенно, что полночь для меня самый крайний срок? И по вашей вине я его пропустил.
Карл пристально смотрел на Грина и ясно понимал, что в нем борются стыд за это разоблачение я радость за успех своего предприятия. Наконец Грин овладел собой и произнес таким тоном, будто перебил Карла, хотя тот давно замолчал:
– Ни слова больше! – а затем вытолкнул Карла, поднявшего чемодан и зонтик, через маленькую дверь, которую открыл перед ним.
Удивленный, Карл стоял на вольном воздухе. Одна из пристроенных к дому лестниц без перил вела вниз. Нужно только спуститься вниз и потом чуть правее свернуть в аллею, ведущую к шоссе. При ярком лунном свете заблудиться было невозможно. Он слышал в саду лай собак, спущенных с цепи и бегавших во мраке среди деревьев. В ночной тишине доносилось совершенно отчетливо, как под их мощными прыжками шуршит трава.
Удачно избежав встречи с собаками, Карл вышел из сада. Он не мог с уверенностью определить, в каком направлении был Нью-Йорк. Едучи сюда, он обращал мало внимания на подробности, которые сейчас могли бы ему пригодиться. В конце концов он сказал себе, что в Нью-Йорк ему вовсе не обязательно, там его никто не ждет – не ждет совершенно определенно. И потому он зашагал куда глаза глядят.

Глава четвертая
ДОРОГА НА РАМЗЕС

После короткого перехода Карл добрался до маленькой гостиницы, которая вообще-то служила всего лишь для последней краткой остановки экипажей перед Нью-Йорком, а потому редко – для ночлега, и попросил самый дешевый, номер из имеющихся, так как полагал, что надо немедля начать экономить. В ответ на его просьбу хозяин кивком, словно слуге, указал ему на лестницу, где Карла встретила старая растрепанная баба; раздраженная из-за прерванного сна, она, почти не слушая его и без конца призывая ступать потише, привела в комнату и, предварительно прошипев ему многозначительно «тсс!», закрыла за собой дверь.
Поначалу Карл даже не сообразил, в чем дело: то ли оконные шторы опущены, то ли, быть может, в комнате вообще не было окон, – такой здесь царил мрак; наконец он обнаружил маленький занавешенный люк и, откинув занавеску, впустил в комнату немного света. Здесь стояли две кровати, но обе уже были заняты. Карл разглядел двух молодых людей, забывшихся тяжким сном и не вызывавших доверия прежде всего потому, что они – по непонятным причинам – забрались в кровати одетыми, а один – даже в сапогах.
В тот миг, когда Карл приоткрыл люк, один из спящих чуть приподнял руки и ноги, явив собою зрелище такого рода, что Карл, несмотря на свои заботы, ухмыльнулся.
Он тут же сообразил, что спать ему не придется: во-первых, не на чем – в каморке нет ни канапе, ни дивана, а во-вторых, нельзя же подвергать опасности только что обретенный чемодан и бывшие при нем деньги. Но и уходить он тоже не хотел, так как не надеялся незаметно проскользнуть мимо прислуги и хозяина. В конце концов, здесь, наверное, не более опасно, чем на дороге. Удивляло, однако, что во всей комнате, насколько позволяла определить полутьма, невозможно было обнаружить никакого багажа. Но, быть может и скорее всего, эти два молодых человека – просто лакеи, которым из-за постояльцев скоро придется вставать, потому они и спали одетыми. В таком случае ночевать с ними было хоть и не особенно лестно, зато безопасно. Правда, не уверившись в этом на сто процентов, спать никак нельзя.
Под кроватью обнаружились свеча и спички, которые Карл крадучись достал. Не раздумывая, он зажег свечу, ведь комната определена хозяином и ему, и двум незнакомцам, которые к тому же проспали уже полночи и: были в неизмеримо более выгодном положении, поскольку. занимали кровати. Впрочем, он, разумеется, изо всех сил старался не шуметь, чтобы не разбудить этих двоих.
Для начала он решил заглянуть в свой чемодан, чтобы сразу осмотреть все свои вещи, которые успел уже подзабыть, а самые ценные из них, вероятно, пропали. Ведь если Шубал накладывает на что-либо лапу, нет почти никакой надежды получить это назад в целости и сохранности. Правда, Шубал, наверно, рассчитывал на крупную награду от дяди, с другой же стороны, если какие-то вещи в чемодане и отсутствуют, он вполне мог свалить вину на изначального караульщика, господина Буттербаума.
Открыв чемодан, Карл пришел в ужас. Как много часов во время плавания через океан провел он, снова и снова разбирая вещи, а теперь все запихнули туда в таком беспорядке, что, едва он отпер замок, крышка сама собой откинулась.
Но вскоре, к своей радости, он понял, что причина беспорядка лишь в том, что поверх всего уложили костюм, который был на нем во время рейса, а на это чемодан, естественно, не был рассчитан. Ни малейшей пропажи. В потайном кармане пиджака сохранился не только паспорт, но и привезенные из дому деньги, так что вместе с теми, которые были при нем сейчас, Карл был вполне ими обеспечен. И белье, бывшее на нем во время поездки, находилось тут же, чисто выстиранное и выглаженное. Он незамедлительно спрятал часы и деньги в надежный потайной карман. Досадно только, что все вещи пропахли веронской салями, которая тоже не пропала. Если не найдется способа устранить этот запах, Карлу предстоит долгие месяцы ходить в облаке смрада.
Когда он добрался до вещей, лежавших в самом низу, – карманной Библии, почтовой бумаги, фотографий родителей, – кепка с его головы упала в чемодан. Среди старых своих вещей он сразу узнал ее – это была его кепка, которую мать дала ему в дорогу. Однако из предусмотрительности он не надевал ее на корабле: зная, что в Америке в обычае носить кепку вместо шляпы, не хотел истрепать ее еще до прибытия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85