Тишину погожего дня прорезал свисток локомотива на повороте. Эрнесто положил руку на плечо Полидоро.
– Почему так получается, что прогресс в Бразилии всегда лишает нас какой-нибудь традиции, составляющей часть нашей души? Например, куда подевались поезда? Как нам теперь проследить их путь на северо-восток или юг, если тут и там повыдирали рельсы, точно гнилые зубы? – сказал Полидоро, пытаясь заполнить брешь между страхом и надеждой.
Эрнесто, ярый приверженец прогресса, прокладывавший просеки в лесах, оживился.
– Для Бразилии с ее пространствами остаются лишь автомобиль, автобус да самолет. Этот чертов Андреацца срывает рельсы со шпал собственными руками. Для этого Бог и сотворил его здоровым как бык.
Выйдя на платформу, Полидоро стал рядом с Виржилио, который высматривал в окнах подходившего поезда какое-нибудь знакомое лицо.
– Интересно, машинистом все тот же Педро, который привозил мне книги и журналы из Рио-де-Жанейро? – сказал Виржилио, морщась от дыма и копоти.
Ветром, поднятым движением поезда, качнуло дощечку с выжженным на ней словом «ТРИНДАДЕ». Пассажиры, удивленные обилием встречающих, махали из окон в надежде встретить кого-нибудь из друзей, разбросанных по маленьким городкам страны.
– Глядите-ка, вон Каэтана! – завопила Диана, нарушив предписание Джоконды держаться скромно и тихо.
– Да где? Я не вижу! – И Пальмира, разволновавшись, нарушила строй шеренги, а за ней последовали Диана и Себастьяна. Джоконда пыталась удержать Пальмиру, ухватив ее за подол, вернуть в строй.
Себастьяна, не владевшая собой от волнения, хотела найти поддержку у Виржилио. Но тот не пожелал занимать руки, чтобы иметь возможность обнять Каэтану, а перед этим устроить ей овацию, как только она ступит на платформу, точно на подмостки театра, и поэтому весьма непочтительно отмахнулся от Себастьяны.
Эрнесто не видел Каэтаны среди пассажиров.
– Где же она? – спросил он у Виржилио.
– Мне ее не разглядеть, я же постарше вас.
И Виржилио поспешно отошел: еще и Эрнесто хочет перехватить причитающиеся ему объятия Каэтаны.
Себастьяна отыскала Джоконду в толпе сошедших на платформу пассажиров.
– А ведь торт мы так и оставили в зале ожидания? Кто его караулит?
К ужасу Себастьяны, и Джоконда не пожелала составить ей компанию.
– Оставь меня в покое, разбирайся сама, – заявила она и отошла. Но тут же, в порядке примирения, сказала: – Почему все эти люди вышли на платформу, если им надо ехать дальше?
А пассажиры вышли в надежде купить какие-нибудь сладости или газеты, чтобы убить время в пути.
– Где мы? – спросил один из пассажиров. Полидоро не удостоил его ответом.
– Что за дерьмовый городишко? – сердито продолжал тот.
Полидоро ждал встречи с Каэтаной, и ему казалось, что шум толпы на платформе указывает ему место, где сошла актриса. Диана, влекомая той же мыслью, прошла мимо фазендейро и врезалась в толпу. Ее тревога возросла, когда послышался свисток паровоза, извещавший об отправлении, и пассажиры бросились к своим вагонам.
– Да вон Каэтана! – закричала Джоконда и побежала к женщине, стоявшей в глубине платформы.
Актриса, однако, не трогалась с места и не раскрывала объятий. Джоконду это не смутило. Каждый шаг приближал ее к Каэтане, и это определяло цель ее жизни. Видела она все хуже, пот и слезы застилали глаза. Она едва не столкнулась с грузной женщиной, которая чуть не опрокинула ее. Хотя все внимание Джоконды сосредоточилось на фигуре Каэтаны, она разглядела впереди Диану – эта зазнавшаяся шлюха, эгоистка несчастная, хотела сама пожать все лавры.
Виржилио не отказывался от соревнования: обогнал Джоконду, за ним следом бежала Себастьяна, чуть ли не наступавшая ему на пятки.
– Отвяжись от меня, Себастьяна, я тебе не сват и не брат! – прокричал он, желая, чтобы она убралась восвояси, тем более теперь, когда тень Каэтаны, едва различимая под навесом, где не было фонаря, маячила перед ним. – Каэтана, Каэтана! – волновался Виржилио.
Актриса меж тем колебалась, то ли ей остаться в Триндаде, то ли внять крикам пассажиров и машинисту, который уже тронул поезд и махал ей рукой. Но как только поезд набрал ход, эта женщина с неожиданной ловкостью вспрыгнула на площадку последнего вагона. И когда оттуда помахала стоявшим на платформе в тоске и печали, знакомой тем, кто испытал скуку захолустных городков, все удостоверились, что это не Каэтана.
Диана, до хрипоты кричавшая, чтобы Каэтана спрыгнула на ходу с поезда хотя бы с риском ушибиться, подумала, что разочарование – это побитый молью балдахин. И стала искать утешения у Пальмиры и Себастьяны, забыв, что минуту назад оскорбляла их.
– Если это не Каэтана, то где же она? Виржилио нуждался в человеческом тепле, которое он иногда получал в объятиях женщин, и подошел к ним. Однако Диана не желала предоставлять ему убежище.
– Думаете, я не видела, как вы нас опередили, чтобы первым обнять Каэтану?
Подобный эгоизм ранил чувства учителя. Он вспомнил, что в черные дни истории мужчины восставали против добродетелей, которыми раньше восхищались. И Виржилио предпочел молчание язвительному ответу, возможно оскорбившему бы Диану: всем им в этот день пришлось поволноваться. Особенно сочувствовал он Джоконде, стоявшей на краю платформы и, казалось, готовой броситься на рельсы, как Анна Каренина, так как она не могла уразуметь, что заставило Каэтану опоздать на поезд или же отказаться от поездки в Триндаде.
Полидоро не спешил вернуться в зал ожидания, его внимание привлекла газета, выброшенная кем-то из пассажиров из окна вагона: думал, что найдет записку между ее страницами, которые перебирал ветер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127