Дверь открыл Мажико.
– Что вам угодно? – Удивленный ночным визитом, он стер с лица выражение сердечности.
– Обнять Каэтану.
Близился рассвет, однако Мажико не захотел отказать этой посетительнице, хотя она и нарушала распорядок дня гостиницы. Зевая, он проводил ее до двери номера люкс; лифт скрежетал и грозил вот-вот застрять. Мажико сочувствовал постояльцам с тонким слухом, опасался за сохранность их барабанных перепонок.
Джоконда осторожно шла по ковровой дорожке коридора. Едва ли она оценила по достоинству висевшие на стенах картины, приобретенные Бандейранте на распродаже в Сан-Паулу.
– А где спит Данило?
Накануне днем на вокзале Джоконда догадывалась, что Каэтана возит с собой какого-нибудь сильного мужчину, который управлялся бы с багажом и сходил за ее любовника.
– На втором этаже. Туда ему легче подняться по лестнице, когда он напивается, ведь наш лифт не всегда работает.
Назидательный тон Мажико раздражал Джоконду. В те редкие дни, когда он посещал ее заведение, он берег себя, как последний трус. Прежде чем лечь в постель, проверял свежесть и белизну простынь, если он пользовался ими первым, не хватало только, чтобы женщины содержали свои половые органы в такой же чистоте, в какой он блюл свой набалдашник.
У двери Джоконда вдруг испугалась: за долгие годы Каэтана не черкнула ей ни словца надежды. Джоконде стало тяжело дышать.
– Вам нехорошо? – спросил Мажико. Джоконда прислонилась к двери.
– В ту пятницу, когда Каэтана села на поезд, она забыла попрощаться с нами. Но мы всегда знали, что она вернется, поэтому в дождливые пятницы мы обнимали друг дружку, – пробормотала Джоконда, прежде чем постучать.
Балиньо был все еще в дорожном костюме, запыленном и запачканном куриным жиром во время ужина.
– Входите, Джоконда, – уверенно сказал он, жестом отпуская Мажико. – Хорошо, что вы пришли. Каэтана ждет вас уже часа четыре.
В гостиной Каэтана, вышедшая в ночной рубашке, заключила Джоконду в объятия, словно не хотела отпускать. Рише путался в ногах, а из груди актрисы вырывались печальные хриплые звуки.
Под мощными выпуклостями Каэтаны Джоконда слышала глубокое, неусталое дыхание, отработанное, видимо, по рекомендациям какого-нибудь журнала.
– Вот моя подруга, которую я окрестила в купели жизни, – взволнованно воскликнула Каэтана.
Руки ее держали Джоконду, как клещи, приглушая волнение от встречи. Зато занявшее добрую минуту объятие, во время которого тепло тел подогревало мечты, позволило обеим женщинам восстановить прошлое, почти лишенное отметин и точных дат. Мир былого, явно стершийся из их памяти, копошился во взбаламученном зловонном болоте и напоминал о безжалостных годах. И все же, лишь преодолев это царство тени и сомнительных запахов, они смогут увидеть, как в мутном зеркале, вернувшие им жизнь сцены былого величия.
Почувствовав, что Джоконда выдерживает жар этого объятия, Каэтана отпустила ее. Тепло человеческого тела теперь изматывало актрису, она уже не тосковала по колдовским чарам телесной близости.
Джоконда обиделась.
– Имя, которым ты меня нарекла, ничем мне не помогло. Какой была проституткой, такой и осталась, с той только разницей, что стала хозяйкой веселого дома и спать ложусь, когда захочу.
Каэтана не ошиблась: Джоконда пришла не только вонзать ей шипы в сердце и вызывать странное чувство, она постучалась в ее дверь в предутренний час, чтобы Каэтана возродила в ней мечты о славе, надеясь услышать, что провал планов Каэтаны, каким бы жестоким он ни был, не рассеял некоторых иллюзий. Именно за этими иллюзиями Джоконда и пришла.
– Ты все еще не простила мне надежд, которые я пробудила в твоем сердце. – Каэтана высокомерно намекала, что никогда не осталась бы рядом с Джокондой – такой жертвы она не принесла бы никому. Под песенку, которую неумолчно мурлыкал не отходивший от хозяйки Рише, Каэтана печально добавила: – Неблагодарная ты. Забыла, что я готова была помочь тебе стать артисткой?
Говоря практически для себя самой, Каэтана согласилась, что искусство, если верить дядюшке Веспасиано, дает человеку страстную мечту, но за это пожирает его со всеми потрохами. Мечту артиста порождают лишь колдовство и злой умысел.
– Я нарекла тебя Джокондой, чтобы под сенью этого имени ты создавала себе другие имена, чтобы ты могла верить в ложь, которая формирует наши горемычные судьбы.
Джоконда, раскаявшись в том, что пренебрегла прошлым, противостоявшим унылому правдоподобию будней, попросила прибежища в объятиях Каэтаны. Округлости тела актрисы казались крепкими, грудь мерно вздымалась.
– Прости меня, Каэтана. Может, есть у меня еще время снова вернуться к мечтам?
Джоконда готова была расплакаться, но тут Каэтана погладила ее по волосам, от которых пахло кокосовым мылом.
– Остается одна-единственная возможность. Каэтана старалась унять дрожь прижавшегося к ней тела.
– Мы все потерпели крушение, и нам суждено было встретиться в Триндаде. Некоторые из нас живут здесь, другие приезжают поездом или автобусом, все одновременно. Нами движет желание отомстить судьбе.
Дыхание Джоконды поначалу отдавало горьким лимоном, а теперь источало желчь. Она зажала кровоточащее сердце в кулаке – слишком далеко звала ее Каэтана. Актриса хотела спать на чистых простынях, забыть о муках любви, терзающих всех смертных.
Уже давно жизнь Каэтаны была лишена сильных ощущений. Последний любовник, когда они были в Белене, оставил на ее коже запах гнилых фруктов. Чувства ее остыли, не хватало инстинктивного желания принять близость с мужчиной без оглядки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127