Наше насилие, как ты успел заметить, избирательно и точечно. Чего, например, не скажешь о наших солдатах в Чечне. Ты ж там был, сам видел. Ровняют целые села вместе с мирными жителями, чтобы выбить боевиков. А мы стреляем исключительно виновных. Никто, как ты заметил, из невиновных еще не пострадал.
— Вы, Григорий Алексеевич, очень ловко все можете объяснить. Убедительно аргументировать. Вам даже хочется верить. Но…
— Что но?
— Зачем все-таки вы тогда гонитесь за Ритой? Она же ни в чем не виновата!
— Кто тебе сказал?.. Человек грешен уже от рождения. Или ты не знал? Рита сбежала в Китай, чтобы не отдавать нам коды. А у нас, между прочим, убивают и за меньшие проступки.
— Но я не желаю! — вскричал я.
— Тс-с-с. Тоном ниже, будь добр… — Вяземский открутил голову бутылке, плеснул в стаканчики на два пальца. — Так выпьем за то, чтобы наши желания всегда совпадали с нашими возможностями!
— Не желаю! — уперся я. Теперь по поводу водки. Хотя…
— Да желаешь, желаешь! — умудренно вздохнул Вяземский. — И водку, и… бабу.
— Она не баба! — взвился я.
— Эх… Молодо-зелено! — Вяземский опрокинул свой стаканчик в глотку. — Советую, Леша, выбросить ее из головы. На свете существует два типа женщин: для семьи и для развлечений. Так вот Рита — для развлечений. А таких не жалко. Таких полно.
Я уставился в иллюминатор, чтобы он не прочел в моих глазах ненависть.
17
В пекинском ресторане под названием «Киев», несмотря на будний день, было не продохнуть. У меня китайцы всегда ассоциировались с трудолюбивыми муравьями. Только и трудятся с утра до ночи за плошку риса и стаканчик воды. Больше их ничто не интересует. Когда я увидел, как они загульно отдыхают, стереотип сломался.
Чтобы попасть в ресторан, надо было отстоять приличную очередь. Несмотря на то что место, по здешним ценам, не самое дешевое. Совсем как в России, вдоль очереди шастали туда-сюда нищие. Размеренным шагом ходила, как часовой, старуха-предсказательница. Из-за спины у нее торчал огромный плакат, расписанный иероглифами и драконами. С верхней кромки плаката свешивались сушеные корешки, сведенные чудовищной судорогой. Она что-то монотонно гундосила. Рекламировала услуги? Время от времени обращалась к очереди с каким-то предложением. Никто на нее не реагировал…
Среди посетителей «Киева» русскими оказались только мы. За исключением, правда, певцов и баянистов. Все артисты, выступавшие на сцене, были одеты в военную форму украинской либо русской армии.
По залу сновали китайские парубки в косоворотках и разносили борщи в тарелках, блины с икрой. Оркестр наяривал «Катюшу». Зал дружно подпевал: «Ви-хуйди-и-ила на берег Кайцюша, на виса-а-акай на берег крутой!»
На мониторах по стенам огромного зала крутили какой-то советский черно-белый художественный фильм о войне. Звука, понятно, не было. Шли субтитры на китайском.
— Так ты с нами весь мир повидаешь на халяву! — сказал мне профессор, когда официант ставил перед нами тарелки борща.
— Угу, — буркнул я, — будет что вспомнить, когда сяду лет на двадцать как серийный убийца.
Профессор и «скрипач» рассмеялись. Ишь, весело им!
Борщ. Потом блины с икрой. Слезная осетрина с маслом. Отбивная свинина и картофель по-крестьянски… Возможности желудка не безграничны!
— Что дальше? — спросил я, сыто отдуваясь.
— Десерт, — подсказал профессор. Боже упаси! Уже некуда! Не поместится! — Я не в том смысле.
— А!
— На сегодня более ничего. Отдыхаем — до завтра. Набираемся сил после изнурительного перелета. Вот музыку слушаем…
На сцене люди в форме Российской армии отплясывали под фронтовую гармошку: «Айр-тилле-ристы! Сталин дал прийказ!» Гармошка в руках артиста извивалась и скакала…
* * *
Следующим днем на съемной квартире Вяземский с Василием распаковывали вещи, раскладывали неизвестную мне аппаратуру с проводами, соединяли различные блоки и перебрасывались фразами на китайском.
Я стоял у окна и разглядывал улицу. Абсолютно все здания Пекина выглядели чистенькими и добротными. У кромки дороги стоял молодой китаец с бычком. У животного висела на шее табличка с иероглифами. Изредка подходили прохожие, о чем-то с жаром толковали.
— Скучаешь? — спросил меня профессор.
— Что это он делает? — указал я на парня с бычком.
— Продает мясо. На табличке написано время, когда он собирается зарезать эту скотинку. Вот и договаривается с покупателями, когда им приходить за свежей телятиной.
— Оригинально.
— Не хочешь прогуляться? В парк, например.
— Неплохо бы. А вы чем займетесь?
— Да надо нам тут с Васей пару дел провернуть. У нас работа. А ты пока еще отдохни.
— Спроваживаете?
— Просто хочу организовать тебе культурный досуг.
Я резко повернулся от окна:
— Культурней некуда! Моя еще не написанная книга уже пухнет от всяких убийств и подлянок. Когда это все закончится, Григорий Алексеевич?
— Это закончится совсем скоро. И весьма неожиданно для тебя. И раньше, чем ты думаешь.
— Хороший намек!
— Никакой не намек. Просто все когда-нибудь заканчивается, а посмотреть на заграницу всегда интересно. Так идешь?
— Иду, иду…
* * *
Меня снабдили картой Пекина. Положили в сумку бутылку виски. Поймали такси и отправили в бывший императорский парк Цзиншань под угольной горой к северу от Запретного города. По выходным тут собираются пенсионеры, чтобы попеть русские песни, поиграть в шахматы и попить пивка.
В парке полно любопытствующих туристов. Так что моя европейская внешность не так бросалась в глаза. Я захватил с собой свой ежедневник, чтобы поработать на свежем воздухе и сделать пару набросков для книги.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71