И кувшин, и кубки были металлическими, коваными, украшенными узором, тоже сделанным из металлической нити.
Кузнец разлил по кубкам вино из кувшина, сел напротив Чернова, поднял свой, зажав его в огромной, чёрной от огненной работы лапище.
– Мир тебе, – сказал коротко.
Не дождался ответа, выпил залпом. Чернов быстро вошёл в темп:
– И тебе мира, Зрячий, – и тоже выпил всё разом.
Кузнец снова разлил вино по кубкам, но пить не стал. Спросил:
– Зачем я тебе?
– Не знаю, – честно ответил Чернов.
– Зачем же пришёл?
– Не знаю, – повторил Чернов. – Что-то внутри… что-то вело…
– Ты тоже – Зрячий?
– Вряд ли, – ответил Чернов. – Я вижу только то, что вижу. Я – Бегун.
– Откуда куда?
– С Пути на Путь.
Фразы опять возникали сами собой. Разговор напоминал Чернову беседу двух клиентов сумасшедшего дома. Кузнец, правда, ответил не сразу, а будто послушал кого-то невидимого и неслышимого. И ответ его вполне подходил такой беседе.
– Ты уже на Пути.
И всё же Чернов сумел прорваться в оную беседу самим собой, а не китайским болванчиком, которому кто-то подсказывает сумасшедшие реплики – как, по-видимому, и кузнецу.
– Откуда ты знаешь про Путь?
– Я не знаю. Я просто говорю слова, которые сами возникают в моей голове. Я – Зрячий. Я умею видеть то, что не видят другие, слышать то, что не слышат другие. Я умею. Но я не могу объяснить своё умение. Оно просто есть и – всё… Разве птица знает, почему она поёт? Просто поёт… Мгновенье назад я не знал слова «Путь», а теперь знаю. Но совсем недавно я не знал и тебя, Бегун. Ты пришёл, и я увидел: вот пришёл Бегун. Он – на Пути. Но я не понимаю, что это значит…
– Ты – Зрячий, а я – слепой, – засмеялся Чернов. – Освети мне мир вокруг меня, и я, быть может, сумею прозреть… – Это он опять сам придумал такое, без всякой подсказки. И без подсказки развил тему: – А прозрев, увижу дверь, за которой лежит следующий Путь.
– Ты её открыл, ты уже на Пути, – повторил кузнец. – Вошёл ко мне в кузню – считай, что открыл. – Подумал мгновенье над сказанным. – Получается, что я – ключ от двери… – Тоже засмеялся. И немедля отвлёкся от темы: – Выпьем?
– Запросто, – согласился Чернов.
Выпили. Кузнец спросил:
– Ты сюда из Вефиля?
– Из него.
– Знаешь, что Вефиль – чужак в нашем мире?
– Я-то знаю, – с удивлением сказал Чернов, – а вот ты откуда узнал? Город существует здесь очень давно, врос корнями в вашу землю, даже языки смешались… Может быть, ты, Зрячий, умеешь видеть и сквозь время?
– Я много чего умею, – просто сказал кузнец. – А про Вефиль знают все, уж не так и давно он здесь. Моё умение видеть и слышать тут ни при чём.
– Кто тебе дал это умение? Твой Бог?
– У меня нет Бога, Бегун.
– Как это может быть? – Чернов и вправду изумился. Сам изумился, без суфлёра. – Нет человека, который не ходил бы по этой или иной земле, не имея Бога в душе и над собой…
Сейчас эти слова произносил не Чернов, а именно Бегун, который знал Бога под именем Сущего. Чернов так захотел. Он всё более и более входил в роль Бегуна с прописной буквы. А и то объяснимо: нет для него в этом ПВ другой роли, роль бегуна со строчной осталась за прорехой.
– Кого ты называешь Богом, Бегун? У моего народа много разных – в солнце, в ветре, в виноградной лозе, которая, кстати, дарована нам Богом твоего народа, вы, вефильцы, я знаю, называете Его Сущим… Да везде есть Боги, и всех мои земляки на всякий случай боятся и стараются задобрить. А у меня нет никого, кого бы я старался задобрить. Разве что огонь в горне? Так мы с ним на равных: я его кормлю, а он кормит меня… А что до моего умения видеть, так я с ним родился. И это ещё как посмотреть: к добру оно или к худу. Меня вон земляки мои считают то ли колдуном, то ли уродом каким-то. Правда, кузнец я отменный, а моё умение видеть позволяет людям делать то, что надо делать, и не совершать глупых шагов.
Тяжко было Чернову. Он понимал, что попал к человеку, который может объяснить его, Чернова, роль в этом навязанном ему спектакле, но не знал, что именно спрашивать. Поэтому решил – напролом.
– Ты – Зрячий, я – Бегун. Что связывает нас? Почему я выбежал сегодня утром из Вефиля с ясным желанием появиться здесь? Я точно знал, что должен быть здесь! Я точно знал, про кого мне надо спросить у старика Пенедо на площади. Мне всё равно, откуда я знал. Но вот я – здесь, и я спрашиваю тебя: что делать мне дальше? Ты сказал, что я – на Пути. Но я-то не вижу никакого Пути, кроме дороги из Вефиля в Панкарбо…
– Подожди. Я должен вспомнить, – глухо произнёс кузнец. Повторил: – Я знаю, что должен вспомнить слова для Бегуна…
Кузнец стремительно поднялся, заполнил собой маленькую комнату, закрыл солнечный свет, бьющий в узкое оконце у потолка. Раскинул руки крестом, уложил их на белёную стену, прижался к ней лбом, словно пытаясь сдвинуть её с места, выломать, превратить полусвет в полный свет. А и ладно бы выломал! Чернов того и ждал от кузнеца. Света ждал. Зрения, Умения видеть то, что ему положено видеть, раз уж он согласился на роль Бегуна с прописной. Пусть не такого всеобъемлющего, как у Зрячего, но всё же, всё же… Впрочем, умение видеть у кузнеца тоже было кем-то управляемым, и он всякий раз ждал Управляющего…
Вот и сейчас постоял с минуту-другую, оттолкнулся от стены ладонями, с силой вдохнул воздух, будто и не дышал эту пару минут. Обернулся к Чернову.
– Ты уже был здесь, так?
– Я не помню, но говорят… – осторожно ответил Чернов.
– Ты уже был здесь, – словно не слыша Чернова, подтвердил кузнец. – Это было давно. Тогда здесь жил другой Зрячий. Он принял у тебя Вефиль и сделал так, чтобы его народ согласился жить в дружбе с новым соседом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132