С радостной улыбкой Уна-Фирр приняла его в себя. Дункана окатила волна стыда.— Нет… — прошептал он.Глядя на нее из-под прикрытых ресниц, Талискер все больше поддавался обману. Она сидела почти неподвижно и касалась его лица не с нежностью, а скорее с любопытством. При каждом прикосновении его пронзало током, будто замыкался какой-то контакт… Ее дух поглотил Дункана.То, что происходило с телом, всего лишь вторило музыке души. Талискер чувствовал, что неизмеримо слабее богини и она раздавит его, если только поймет, что он коснулся ее божественной сути. Никогда в жизни Дункан не был так бессилен прервать свое видение. В этот короткий миг он воспринял все, что составляло душу богини зла, — черные образы, не связанные ни с чем, переплетались друг с другом, сверкали зубами и когтями на грани бытия. Духи, демоны, джинны хаоса — весь тлен вселенной, не облеченный плотью… Талискер закричал от страха за свою душу и рассудок, а Фирр, приняв вопль за стон страсти, вонзила ему в грудь ногти, расцарапав до крови.— Нет…Дункан закрыл глаза, но тьма вокруг оставалась, охватывая его черно-лиловой волной, в которой угадывалась чья-то вневременная душа, решившая воплотиться в Фирр. Она все близилась и близилась, пока ничего не подозревающая богиня наслаждалась своей властью. По мере приближения душа становилась ярче, и Талискера захлестнуло сияние. Он вновь открыл глаза — и увидел рыжие волосы любимой: она сидела на нем и двигалась, обнаженная, с его кровью на губах. А в центре сияющей сферы билось хрупкое сердце, некогда бывшее душой новорожденного, обреченного стать богом. Дункан потянулся туда и духом, и телом и изверг свою страсть, глядя на сердце, в котором отражались все страхи и вера феинов.Неожиданно Фирр поняла, что он видит, закричала от ярости и страха, и Талискера охватило пламя.Малки услышал крик из палатки друга, похожий на рык большой кошки, и инстинкты подсказали ему правду.— Дункан!Палатка горела серным огнем, пламя шипело, когда на него капал дождь. Внутри был виден простертый на земляном полу Талискер.— Дункан! Дункан, просыпайся! — закричал Малки.Рядом появился Чаплин и стал тушить пламя одеялом. Ничего не выходило. Огонь был очень странный — он горел с яростью, не уступавшей гневу богини. Друзья отскочили в сторону, кашляя.— Бесполезно, — проговорил Малки. — Дункан… Давай, Сандро, мы должны вытащить его, или он умрет.Чаплин закрыл лицо плащом, и мужчины бросились внутрь. Их тут же окутал дым, и они поняли, что совершили ошибку. Плащ Чаплина вспыхнул; инспектор закричал, упал на пол и принялся кататься по сырой земле.Малки бросился к Талискеру, потом остановился, видя, что Чаплин тоже в смертельной опасности. Неожиданно палатка обрушилась, и горящие ивовые подпорки пригвоздили горца к земле. Он слышал крики Чаплина; Талискер не издавал ни звука. Малки сунул руку в мешочек и вытащил камень Деме, сиявший слабым, неверным светом. Камень терял силы.— Пожалуйста, — прошептал Малки. — Пожалуйста…Он потерял сознание от боли и окружившего его дыма. ГЛАВА 21
На сей раз все по-другому. Он чувствует запах гари, слышит крики ярости и проклятия. Но здесь, в Ничто, она не в силах дотянуться до него. Он лежит во тьме, кашляя, когда в легкие попадает дым, принесенный из мира живых, думает о ней. На самом деле не о ней, а об Уне. Дункан пытается убедить себя, что Фирр заставила его изменить Уне, хотя если честно — а Ничто подходящее место, чтобы говорить себе правду, — богиня всего лишь использовала его слабость. Будь он хоть капельку сильнее… — Дункан? — Говорящего скрутил приступ кашля. — Где мы? Это Чаплин. Он лежит на спине, его одежда обгорела. Талискер чувствует отвратительный запах паленой плоти и с трудом подползает к другу. — Мы в Ничто, Сандро. Это место, где, как мне кажется, моя душа ждет подходящей возможности вернуться в тело в Эдинбурге. Чаплин с трудом говорит — так ему больно. — Но я никогда здесь не был, просто приходил в себя в другом мире. — На сей раз… — Талискер поколебался, прежде чем продолжить. — Прости, Сандро, на сей раз твоя жизнь в опасности. Тот молчит — слишком сильно болят ожоги, он почти теряет сознание. Дункан берет его за руку. — Не беспокойся, тьма не длится долго. Понимание, что жизнь Чаплина ускользает, неожиданно наполняет его страхом одиночества, и он оглядывается, ища Малки. — Не думал, что ты будешь рисковать из-за меня головой, Сандро, это был очень отважный поступок. — Талискер смотрит на друга и видит, что тот улыбается. — Твой отец гордился бы. — Он не знает, почему говорит все это. — Я не хочу возвращаться в Эдинбург, мне страшно. Шулы нет, все меня ненавидят. Ты тоже ненавидишь меня там… — У Дункана нет сил, он не хочет продолжать путь. — Я никогда не питал к тебе ненависти, — шепчет Чаплин. — Просто мною владели ярость и тоска. Я… — Сандро! Сандро! — Талискер хватает друга за плечи и трясет его. Ответа нет, тот в лучшем случае без сознания. — Дункан, идем. — Рядом появляется Малки и кладет ему руку на плечо. — Где ты был? — Что за вопрос? Я и сам не знаю, где я был, неужели не ясно? Ты же просто появляешься тут, и все. Но нам надо идти. Камешек Мирранон… в нем почти не осталось силы. Смотри. — Он показывает Талискеру тускло мерцающий изумруд. — Если мы быстро отсюда не выберемся, то попадем в ловушку. Ну же, я видел того зайца, который всегда тебя выводил. — Я не могу бросить Сандро. — Надо спешить. Послушай, есть шанс, что, если выберешься ты, выберется и он — ведь раньше было именно так. — Но мы не знаем наверняка. Он никогда не был здесь. — Торопись, Дункан. Талискер поднимается и кладет Чаплина на плечо, как делают пожарники.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105