Рогатый таран гулко грохал по трещавшим воротам — его направляли уже человек тридцать. Каждые несколько секунд кто-то из них падал, пронзенный стрелой, но таранную команду прикрывали корзинами со всех сторон, и она продолжала свой нелегкий труд. Наконец толпа радостно взревела — одна из створок сорвалась с петли, и в образовавшийся проем хлынули десятки храбрецов.
— Таниус, к колокольне! — взвизгнул я, заметив, как от боковой стены ратуши отделилось несколько теней. — Лови арбалет!
Приходилось рисковать, подставляя спины под вражеские стрелы, но из окон по нам так никто и не выстрелил — схватка шла уже внутри ратуши. Четверо открывали замок, двое бросились нам наперерез, стреляя на ходу. Их стрелы отскочили от нагрудника Таниуса, оба наших выстрела нашли цель. В привратном зале колокольни еще двое бандитов, выхватив клинки, преградили нам путь. Таниус атаковал сразу обоих и разделался с ними несколькими ударами, а я оказался в нескольких шагах от Бубая, который держал в руке факел и неуклюже карабкался по лестнице. Если он доберется до костра наверху — город погиб.
Три секунды — трос натянут, две секунды — болт уложен, одна секунда — прицел наведен. Выстрел! Но в эту последнюю секунду впереди что-то метнулось, заслонив цель. Бубай скрылся за строительными лесами, а у лестницы остался лежать… Ласка?!
Этого не должно было случиться. Мальчик, ты не должен был этого делать!
— Вот мы и встретились снова, теперь уже в последний раз… Вы же обещали, что не будете его убивать… — прошептал он. — Сегодня, часа три назад, на отца снизошло просветление, и он рассказал мне, что им управлял темный дух. Это он убедил его разграбить и разрушить город и в ореоле боли и страданий принесенных в жертву людей открыть врата в Бездну Тьмы. Злой дух отправился на расправу с вами, Райен, но пообещал вернуться. И вернулся. Теперь отец обезумел — второй раз его рассудок не вынес вторжения. А со мной все кончено — рана смертельна… Я понимаю… вы должны спасти город и весь этот мир, но… пожалуйста, не убивайте папу, если сможете…
Где-то наверху, на лесах, Таниус рубился с Бубаем, а я сидел и смотрел в широко раскрытые глаза Ласки. Этот по-детски наивный взгляд, устремленный в вечность, я запомню навсегда. Я не могу побыть с тобой дольше — мне нужно идти наверх, ударить в Отец-Колокол, спасти город и… защитить мир.
В колокольной шахте не было ни одного окна, поэтому мне приходилось подниматься на ощупь, лелея слабую надежду, что очередная ступенька окажется на месте. В воздухе, и без того спертом от свежей краски на стенах, витал густой сладковатый трупный смрад, от которого постепенно начинало мутить. Время от времени мои ладони касались липких и влажных пятен еще не присохшей крови, и чем выше я поднимался, тем больше ее было на ступеньках и перилах.
Жертвы принимали смерть наверху, а потом их сбрасывали вниз — к этому заключению я пришел после того, когда холодная рука, свисавшая с лесов, «обласкала» мое лицо, а минутой спустя я едва не скатился с лестницы, оступившись о мертвое тело.
Наконец я все-таки дополз до звонницы. Огромная поленница, залитая смолой, так и не дождалась своего поджигателя. Факел Бубая, разрубленный и потухший, валялся в стороне — в последний момент капитан все же успел преградить путь врагу. И теперь поединок был в самом разгаре. Бандитский атаман ревел и рычал, как бешеный зверь, ожесточенно размахивая тяжелым убойным топором, при этом разнося вдребезги хлипкую ограду шахты и выбивая снопы искр из каменных стен. Капитан Фрай успевал лишь уклоняться от смертоносного оружия и постепенно отступал, по-видимому, пытаясь измотать могучего противника.
Я благоразумно обошел побоище гигантов (ведь затопчут и не заметят) и, искоса поглядывая на схватку, принялся изучать странные и страшные вещи, открывшиеся моему взору. Здесь, на высоте птичьего полета, в отблесках иллюзорного пожара, свет и мрак в агонии метались из стороны в сторону, не давая зрению приспособиться и подробно рассмотреть что-либо. Но в стремительной пляске теней мне все же удалось отметить некоторые детали. Вся площадка колокольни была залита кровью, а к ее стенам гвоздями были прибиты отрубленные ладони и вырванные языки. А еще на камнях кровью же были нарисованы угловатые зловещие символы, образовывавшие колючие узоры и уродливые кособокие гексаграммы, — все это безумное художество сплеталось в сплошное кольцо, идущее вдоль внутренней стены звонницы. Это и есть Врата Бездны? Тогда…
Я поднял глаза к крыше. Крыши не было. Звезд не было. Неба не было. Я стоял на дне бесконечной трубы, раскручивавшей свои колышущиеся границы ввысь — туда, где тоскливо мерцало черное пятно. И этот кусочек сплошного мрака медленно опускался ко мне. А может, это я поднимался к нему? В сознании опавшей листвой зашелестели отзвуки чьих-то голосов, обрывки фраз…
Нет, наверное, не стоит мне глядеть туда. Я опустил голову, но приближающаяся и растущая Тьма осталась перед глазами, и я отчетливо услышал стук своего сердца, и с каждым ударом он становился громче и реже. Отзвуки голосов наложились друг на друга и слились в единый, навязчивый призыв:
«…Сюда… иди ко мне… я жду тебя… я люблю тебя… ты на верном пути…»
Ах ты, напасть какая! И тогда я закрыл глаза, но с ужасом понял, что все еще продолжаю лететь по призрачному коридору прямо в распахнутые объятия Тьмы, навстречу этому сладкому, неодолимому зову. Непроглядная черная пелена расползлась уже на половину моего взора. Сердце колоколом ударило в последний раз, и время прекратило свой вечный бег…
— Не смотри-и туда!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166