— В нашей армии между офицерами и солдатами нет глухой стены. В этом смысле армия, пожалуй, как это ни странно, самое демократическое учреждение в Гвиании. Я не говорю ( об офицерах — сынках феодалов. И если армия договорится с профсоюзами…
Он многозначительно умолк.
На следующий день, часов в девять утра, к Петру приехал Сэм. Он был возбужден.
— Начинается! — крикнул он прямо с порога кабинета. — Что начинается? — не понял его Петр.
Сэм нервно заходил по кабинету, возбужденно потирая руки.
— А ты разве ничего не знаешь?
— Да что же?
— В стране кризис. Продажность. Взяточничество. Кумовство. Мы уже устали от всего этого. А тут еще жульнические выборы, предательство! Он почти кричал.
— Тише, тише, — принялся успокаивать его Петр. — Я все-таки иностранный гражданин…
Сэм уселся на диванчик у окна, глубоко вздохнул:
— Так ты, выходит, ничего не знаешь? Теперь голос его был уже почти спокоен.
— Нет.
Глаза Сэма загорелись:
— Вот-вот в стране начнется революция. Да, да, не улыбайся! Армия на нашей стороне. Генерал Дунгас мешать не будет… Мы свернем шею этим политиканам.
Петр уже не мог сдерживать улыбку. Сэм обиделся:
— Ты чего?
— Давай-ка все вместе лучше съездим поужинать в клуб журналистов, а? Ты, я, Эдун…
ГЛАВА IV

1
Дарамола помнил предупреждение полицейского офицера. Покружив по Игадану, он вывел машину к развилке дорог. На указателе было написано: «Дада. 30 миль».
Машина выбралась на узкую, разбитую ленту асфальта, петлявшую в густых и высоких зарослях кустарника, подступавшего вплотную к дороге.
Петр знал эту дорогу. Когда-то она была единственным путем, связывавшим Луис с Игаданом. Но потом построили другую, более широкую и прямую, а главное — короче старой миль на тридцать.
Старую дорогу еще поддерживали в более-менее сносном состоянии, но редко кто из вечно спешащих гвианийских водителей выбирал ее для поездки из Луиса в Игадан или наоборот.
Деревни, поставленные вдоль старой дороги ее строителями, приходили в упадок. Куда веселее и доходнее было жить у новой — с ее бесконечными караванами грузовиков, везущих из северной саванны к Атлантике арахис, хлопок и шкуры. Обратно эти же грузовики везли ткани, соль, спички и многое другое, привозимое в порт Луис океанскими пароходами под флагами всех стран мира.
Вместе с грузовиками из саванны приезжали ее жители — неграмотные, нищие, забитые — чужие даже в своих краях.
Они спешили в Луис как золотоискатели в Эльдорадо, надеясь, что даже мостовые в этом большом городе покрыты золотом. Но золота не находили. Не находили они и работы, лишь пополняли толпы таких же бедняг, протягивавших искалеченные проказой руки на стоянках автомашин около огромных универсальных магазинов.
В деревнях грузовики оставались на ночлег или просто останавливались: шоферы покупали у местных торговок нехитрую снедь — вареный плантейн — большущие бананы, напоминающие по вкусу картошку.
Они мирно сидели на корточках у жаровен — жители Севера и Юга, им нечего было делить, не из-за чего ссориться.
В том, что сегодня этот край праздновал свержение правительства, не оставалось сомнений. Первая же деревня, в которую въехал зеленый «пежо», была увешана флагами «Действующей партии». Они были совершенно новые, еще не выгоревшие на солнце, темно-синие с белыми буквами ДП, сплетенными в хитрый вензель.
Флаги развевались над каждой хижиной, флаги были в руках детей и в руках взрослых, танцующих под веселые ритмы барабанов.
Ликующая толпа, размахивая пальмовыми ветками — символом «Действующей партии» на последних выборах, перегородила дорогу. Некоторые парни потрясали колебасами, из которых выплескивалось прозрачное пальмовое вино.
Машина остановилась. И сейчас же ее сдавила плотная толпа. Десятки рук тянулись к окнам.
— Дьявол! — выругался Жак. — Начинается!
В этот момент предусмотрительный Дарамола достал из-под сиденья пальмовую ветку и торжественно высунул ее в окно.
— Виктори! Виктори! Победа! — радостно взвыла толпа.
— Вождь Колоколо! — вырвался чей-то пронзительный голос. — Виктори!
— Коло! Коло! — отозвался хор.
И лес рук с растопыренными пальцами, в форме латинской буквы V, взметнулся вверх!
— Коло! — ответил Дарамола и тоже вытянул руку.
— А белые? — потребовал тот же пронзительный голос. Жак обернулся к своим спутникам:
— Ничего не поделаешь!
И решительно выставил в окно растопыренные пальцы:
— Коло!
— Вва! — восторженно заревела толпа, когда все пассажиры «пежо» повторили этот жест. — Виктори! Коло!
Кто-то совал в машину калебас с вином, кто-то кричал «братья»!
— Поехали! — решительно сказал Жак Дарамоле. — Повеселились, и хватит.
Машина медленно тронулась, и толпа стала расступаться, расступаться, пока «пежо» наконец не вырвался из ее объятий.
— Легко отделались, — сказал Жак. — Обычно такие толпы требуют с путешественников денег в «фонд партии». Коллективный грабеж! А сегодня по случаю победы просто забыли. Ишь как веселятся!
Откуда-то из чащи леса доносился барабанный бой.
Точно такая же сцена повторилась в Даде.
Город ликовал. Кое-где горели дома. Их никто не тушил — они принадлежали сторонникам «Демократической партии», входившей в правительственную коалицию. И здесь всюду висели синие флаги с буквами ДП. Было видно, что они где-то долго дожидались этого часа, — на флагах были слежавшиеся складки.
На выезде из города стояло около десятка вооруженных полицейских. Они были явно растеряны и не знали, что делать. Еще вчера вид пальмовой ветки действовал на них, как на быка красная тряпка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73