– Будто сестра Зенко, а не мать.– И, как обычно, привела за собой привлекательного мужчину, – рассмеялась Мияби. – Он в самом деле спас тебе жизнь? Вот история.Шизука улыбнулась и хлебнула вина, с наслаждением слушая свистящее произношение родственников, которым так интересны сплетни и новости.– А правда, что госпожа Ширакава – самая красивая женщина в Трех Странах? – спросила Кана.Шизука осушила еще одну чашечку и ощутила, как теплое вино разлилось по желудку, оживив все тело.– Словами не описать, как хороша, – подтвердила она. – Вот вы меня считаете симпатичной. Что ж, мужчины смотрят на меня и вожделеют, но при виде Ширакавы Каэдэ они впадают в отчаяние. Не в силах снести, что такая красота им недоступна. Скажу честно, я гордилась ее внешностью больше, чем своей.– Говорят, она околдовывает людей, – вставила Мияби. – И любой, кто ее возжелает, обречен на гибель.– Вашего дядю она уж точно околдовала, – захихикала старуха. – Послушайте только, как он ее восхваляет.– Почему ты оставила ее? – спросила Кана, шустро опуская тонко нарезанные овощи в кастрюлю.– Она сама потеряла голову от любви. Поехала к Отори Такео, юноше из семьи Кикут, который наделал столько шума. Собираются пожениться. Он прогнал нас с Кондо, потому что Кикуты подписали ему смертный приговор.Кана взвизгнула, опалив пальцы.– Какой позор, – вздохнула Мияби. – Значит, они оба обречены.– А как же? – фыркнула Шизука. – Ты же знаешь, какова кара за непослушание. – Вдруг уголки глаз защипало, и она сама чуть не заплакала.– Ну же, – вмешалась бабушка. Она казалась нежней обычного. – Ты преодолела долгий путь. Устала. Ешь и восстанавливай силы. Кенжи захочет вечером поговорить с тобой.Кана наложила ей рис из горшка и засыпала овощами и весенними дарами гор: большим лопухом, побегами папоротника и грибами. Шизука ела, сидя прямо на ступеньке, как в детстве.Маяби осторожно спросила:– Надо готовить постель ко сну… Где будет спать гость?– С мужчинами, – ответила Шизука с набитым ртом. – Меня ждет долгий разговор с дядей.Возлечь вместе в родительском доме – все равно, что объявить о свадьбе. Шизука колебалась, она не собиралась принимать решения, не спросив совета Кенжи.С довольным и счастливым видом бабушка похлопала ее по плечу и налила всем еще по чашке вина. Когда ужин был готов и девушки понесли подносы с едой мужчинам, старуха поднялась на ноги:– Пойдем прогуляемся. Хочу сходить в храм. Надо отнести приношение в благодарность за твое благополучное возвращение.Она обернула рисовые шарики в ткань и прихватила небольшую флягу вина. Рядом с Шизукой старушка казалась усохшей, шагала медленно, опираясь на руку внучки.Наступила ночь. Жители сидели по домам, вкушали ужин и готовились ко сну. У одной из дверей залаяла собака и кинулась им навстречу, но ее окликнула хозяйка, поприветствовала их.В густой роще вокруг святыни ухали совы, Шизука уловила писк летучих мышей.– До сих пор все слышишь? – спросила бабушка, всматриваясь в мелькнувшие тени. – А я едва вижу! Это в тебе кровь Кикут.– У меня самый обыкновенный слух, – возразила Шизука. – Как ни жаль.Через чащу бежал ручей, вдоль берега маячили светлячки. Вскоре показались ворота, ярко-красные в тусклом свете. Пройдя под ними, женщины омыли руки и сполоснули рты у источника, выложенного иссиня-голубым камнем. Сверху его покой хранил кованый дракон. Родниковая вода была ледяной и чистой.Перед храмом горели лампы, однако вокруг не было ни души. Старуха положила приношения на деревянный пьедестал перед статуей Хачимана, бога войны. Затем дважды поклонилась, три раза хлопнула в ладоши и проделала этот ритуал трижды. Шизука повторяла за ней и молилась, прося защиты не для себя и своей семьи, а для Каэдэ и Такео в войнах, которые их неминуемо поглотят. Ей было стыдно. К счастью, ее мыслей никому не прочесть, кроме бога.Бабушка стояла, глядя вверх. Лицо казалось столь же древним, как у резной статуи, и исполненным неземного могущества. Шизука чувствовала ее силу и непреклонность, испытывала любовь и почитание. Хорошо вернуться домой. Старики хранят мудрость несметных поколений, и что-то должно передаться ей.Они стояли недвижно, затем послышался шорох, скользнула дверь, на веранде раздались шаги. К ним вышел хранитель храма в ночной одежде.– Не ожидал столь позднего визита, – кивнул он. – Заходите, выпейте с нами чашечку чая.– Вернулась моя внучка.– А, Шизука! Сколько времени прошло. Добро пожаловать домой.Они приняли приглашение и непринужденно обсудили со священником и его женой последние вести в деревне. Затем бабушка сказала:– Кенжи уже готов принять тебя. Не будем заставлять его ждать.В домах погасили свет. В это время года рано ложатся и встают на рассвете, чтобы готовить поля к посеву. Шизуке вспомнились дни, проведенные по голень в рисовых полях, когда она еще девушкой втыкала в землю саженцы, отдавая им свою молодость и плодородие. На берегу взрослые женщины пели традиционные песни. Вышла ли она из того возраста, чтобы заняться весенним посевом?Выйдя замуж за Кондо, сможет ли Шизука родить ребенка?Когда они вернулись, сестры убирали кухню и мыли посуду. Таку сидел на излюбленной ступеньке матери с закрытыми глазами и клевал носом.– У него для тебя послание, – рассмеялась Мияби. – Хочет передать лично!Шизука опустилась рядом и погладила сына по щеке.– Посланцам нельзя засыпать на ходу, – дразнила она.– Дядя Кенжи готов к беседе с тобой, – деловито произнес Таку и испортил весь эффект широким зевком. – Он в зале с дедушкой, а все остальные уже в постели.– Где и тебе следует быть.Шизука подняла сына за руки, крепко обняла, и он уткнулся носом меж ее грудей, как маленький мальчик.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86