Его сила больше не несла страха. Никогда еще Николетт не было так хорошо.
В брачную ночь Луи пришел к жене, чтобы исполнить свой супружеский долг, навалился на нее без всяких объятий, без капли нежности.
А сейчас тело Николетт свела сладкая судорога, в груди закололо, странная пульсация пронзила низ живота. Но когда его язык проник сквозь полуоткрытые губы и полукрик-полушепот сорвался с ее губ, сладкое волнение вновь превратилось в страх: она должна, должна остановиться. Уже не будет пути назад. В смятении Николетт освободилась.
Руки Лэра продолжали ласкать, но он не удерживал силой. Теплое неровное дыхание вздымало грудь…
Рассвет коснулся их лиц. Какое-то время они смотрели друг на друга, не отводя глаз. Свет ширился, солнечные волны накатывались на двух растерянных молодых людей.
Когда он нашел в себе силы хоть что-то сказать, его голос был еле слышен.
– Ты слишком соблазнительна, – Лэр нежно провел рукой по щеке девушки. – Нам пора назад. Путь неблизкий.
Николетт молча кивнула. Приступ страха, который охватил ее в его объятиях, сменился смятением, которое мучило ее стыдливое тело.
Пока они шли по темному переходу, Николетт в глубине души ясно почувствовала: слишком поздно, она будет принадлежать ему. Это неизбежно.
Еще не войдя в комнату, они услышали стук в дверь, который довольно далеко проник в черную мглу коридора. За дверью оказался Альбер – рыжие волосы взъерошены, весь – само волнение.
– Он здесь! – выдохнул юноша. – Симон Карл и тридцать всадников! У ворот! Он ругается, как черт, и требует освобождения своего шурина! Иначе – осада!
Лэр закрыл потайную дверь, задрапировал ее обивкой. Все трое заторопились вниз по лестнице. Когда они достигли двора, на стене уже собрались зрители. Лэр де Фонтен, перепрыгивая через две-три ступени, побежал вверх по каменной лестнице, ведущей на смотровую площадку сторожевой башни. Альбер бросился за ним. Николетт, подобрав тяжелые, намокшие по подолу юбки, начала взбираться следом.
На верхней части стены уже стояла целая толпа – крестьяне и солдаты. Николетт увидела побледневших, испуганных Дору и Жозину, где-то рядом мелькнула лысая голова повара.
Вид тяжело вооруженных всадников заставил Николетт вздрогнуть, особенно, когда узнала громкий голос их предводителя, который слышала еще в конюшне замка Кашо. Одного Симона Карла было бы достаточно, чтобы посеять страх в сердце любого храбреца. Щеки горят гневом, ноздри раздуваются, что придает той части лица Карла, которую смогла разглядеть Николетт, свирепейшее выражение. Создавалось впечатление, что у ворот безумствует злобный зверь.
Ветер овевал лица жителей замка, собравшихся на стенах. Невзирая на яркое солнце, воздух был холодным.
Николетт услышала, как женщины испуганно спрашивают друг друга:
– Что будет? Что же будет?
В ужасе девушка зашептала молитву, убежденная, что Лэр де Фонтен вряд ли сможет противостоять великану на коне, казавшемся огненным в лучах солнца. Но, глянув на своего тюремщика, она поразилась. Ласковые синие глаза обрели цвет стального клинка, губы сжались, и, обычно приятная, улыбка превратилась в жесткий, даже уродливый изгиб. Казалось, это совсем другой человек.
Пораженная этим открытием, она вновь посмотрела вниз, на угрожающую фигуру Симона Карла. Николетт внимательно прислушивалась к диалогу, который походил, скорее, не на словесную перебранку, а на обмен пушечными выстрелами.
Симон Карл поднял руку в железной перчатке, выругался, затем сказал:
– Время переговоров прошло! Выпусти Понса Верне!
– С удовольствием, – ответил Лэр. – За тысячу пятьсот ливров!
– Ты вор и сын шлюхи!
– Но Верне наверняка стоит тысячу пятьсот ливров! По крайней мере, так думает твоя сестра.
– У тебя нет права держать в тюрьме моего родственника!
Огромный конь Симона Карла бил копытом. Еще одно проклятие сорвалось с уст седока.
– А у тебя нет права, – закричал Лэр, – назначать его префектом! И ни у кого нет права присваивать налоги, которые должны попасть в казну короля!
– Верне был выбран жителями Андлу!
– Потому что ты запугал их!
– Ха, – Симон Карл сплюнул. – Они – сборище свиней. Хрюкают и считают, что их ограбили. Через год они обхрюкают и тебя! Не хочу иметь с ними ничего общего! Отпусти Понса Верне, и я покину Андлу с миром!
– Тысячу пятьсот ливров! – упрямо повторил Лэр.
– Неужели ты думаешь, что я заплачу такие деньги за этого болвана! Да он и обола не стоит!
– Тогда всем будет лучше, если я повешу его как вора и преступника!
Лицо Карла перекосилось от ярости. Его конь вытянул морду и заржал.
– Пятьсот ливров! – предложил Симон.
– Я могу содрать с него кожу и продать за большую сумму.
– Семьсот, но только потому, что он муж моей сестры!
– Тысячу ливров и честное слово, что ты оставишь Андлу с миром!
Лицо Карла под шлемом потемнело.
– Ты наглый глупец! Ты видишь, кто перед тобой! Я могу захватить замок в пять раз больший, чем эта развалюха! И стены вас не спасут, дураки!
– Тогда к чему наш спор? Карл вновь сплюнул.
– Восемьсот! Ты еще больший ублюдок, чем Лашоме! Когда-нибудь твое тело будет болтаться на этой сторожевой башне!
Четким голосом Лэр выкрикнул:
– Девятьсот и честное слово!
Неожиданно установилась тишина. Рот Карла под открытым забралом сложился в тонкую линию. Челюсти сжались.
– Согласен! – наконец выкрикнул он. – Мост в Андлу, завтра в полдень!
– Чтобы ты смог напасть на нас? – прошептал Лэр, а вслух прокричал: – Нет! Здесь! И не заставляй меня ждать, иначе я повешу Верне!
По стенам пробежал одобрительный ропот. Симон Карл повернул своего гиганта-коня и, извергая проклятия, поскакал прочь быстрым галопом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86