Виш вскрикнул, пошатнулся и упал на руки сыну.Увидев, что старец испустил дух, все, кто был жив, с яростью ринулись на княжьих холопов. Завязалась битва, но уже не из луков и пращей — теперь пустили в ход кулаки и зубы, бросались врукопашную и, повалив противника наземь, ломали кости.На шум сбежались дружинники, окружавшие двор: они неожиданно напали с тыла, сея страх в рядах защитников.Однако замешательство длилось лишь мгновение: люди Виша, охранявшие двор, перешли в наступление и, сомкнувшись с теми, что дрались у ворот, в яростном бою за родное пепелище отразили натиск врага. Вид лежавшего в крови старого Виша разжигал их ярость.Теперь силы обеих сторон были почти равны. За старца, павшего в бою, было убито несколько людей Смерда, а сам он, истекая кровью, заливавшей ему глаза, вынужден был отойти, дав приказ своим отступать.Остальных дружинников оттеснили со двора, и они столпились вокруг своего предводителя, отступая вместе с ним на берег реки. Отстояв усадьбу, люди Виша дали им отойти, преследуя их лишь криками и бранью.Обе стороны уже были сыты этим кровавым побоищем.Только с берега доносились ещё голоса, которым отвечали из ворот:— Собачьи сыны! Невольники! Рабы!— Гады! Змеи!Долго ещё они перебрасывались ругательствами, грозя кулаками с одной стороны и потрясая копьями — с другой.— Попробуйте, подойдите сюда! — кричали одни.— Суньтесь только! — отвечали другие.Пока в кустах над рекой промывали раны и перевязывали голову Смерду, сыновья Виша, рыдая и обливаясь слезами, подняли тело отца и понесли его домой, чтобы положить на постель…Никто и не помышлял возобновлять бой. Голоса постепенно затихали.Было ясно, что Смерд со своими отойдёт. Ему, видно, казалось достаточно, что убит виновник, и ни он, ни люди его не хотели подставлять головы, не чувствуя перевеса на своей стороне.Они только раскинули лагерь неподалёку от ворот и до вечера держали дом под угрозой. Пришлось выставить стражу на случай внезапного ночного нападения. Когда совсем стемнело, на берегу затихло: должно быть, дружинники отдыхали после боя.Мальчик, подползший к лагерю, не скоро разглядел, что княжьи люди, пользуясь темнотой, переправились вброд через речку и по другому берегу втихомолку отступили к городищу.Расставив часовых, все спокойно пошли отдыхать. Дорогой ценой достался им этот отдых.В светлице лежал на постели мёртвый старец, ещё сжимая в руке сломанное древко, которое вонзилось ему в грудь, залитую чёрной, запёкшейся кровью. У очага, на котором горела лучина, сидели его сыновья и плакали. И даже некому было подумать о погребении, так как женщины ещё не вернулись из лесу.Самбор оповестил их условным кликом, но, покуда они услышали его голос, покуда подошла жена и собрались дочери, слуги и внуки, настала уже поздняя ночь.В лесной тишине далеко было слышно траурное шествие.Женщины рыдали, рвали на себе волосы и громко причитали, оглашая чащу горестными стонами.Впереди, закрыв глаза и ломая руки, шла старая Яга с распущенными седыми волосами. Её вели под руки дочери и снохи — без венков, с расплетёнными косами, в разодранной одежде. Только Дива шла молча, как мёртвая.Вопли и стоны, сливавшиеся с жалобными причитаниями, навевали на всех тоску и ужас… Мужчины вторили женщинам. Дверь отворилась, и женщины, опьяневшие от горя, бросились длинной вереницей к останкам старца. Повалившись на колени, они стали кататься по полу.Огонь в очаге погас, кто-то подкинул пучок лучины, и при свете её предстало зрелище, исполненное такой страшной скорби, что и те, что плакали весь день, снова зарыдали в голос.Во дворе выли собаки, в загоне тревожно мычали коровы и ржали кони. Наконец, поднялась Дива, за ней последовала старая Яга. Только плакальщицы, не вставая с пола, причитали и голосили. Мать и дочь принялись обряжать покойника.Жальник и пепелище были далеко в лесу, на песчаной поляне. Работников загодя отправили рубить деревья для костра и готовить камни для могилы, чтобы скорее сжечь тело и освободить дух, стремящийся улететь к отцам и братьям.Эту ночь снова провели без сна, в горьких слезах… К утру старого Виша уже усадили на лавку, подперев так, чтоб он казался живым. Его облачили в лучшие одежды, заткнули ему за пояс драгоценный меч, на голове у него была шапка с султаном, за плечами лук, праща, каменная секира отцов и кремнёвое долото.Серый конь, на котором он ездил в последний раз, был предназначен для сожжения вместе с ним на костре…У ног покойника, на земле, сидела Яга в самом красивом своём платье, в янтарных бусах и блестящих запястьях; низко опустив голову, она тихо стонала…За ней сидели плакальщицы; распустив волосы и царапая себе грудь и лицо, они пели заунывные песни, мерно хлопая в ладоши. В глубине стояли сыновья и тихо утирали слезы.— Ты ушёл, господин наш, — голосили плакальщицы, — покинул нас, бедных, оставил навеки сиротами. Ты ушёл к отцам своим, к белым духам, воевать против чёрных духов. Все-то было у тебя на земле, чего только душа желала. Пашен без края, зверя в изобилии, стад без числа, закрома зёрна, тысячи ульев, вволю хлеба и белый душистый мёд… Все у тебя было: любовь людская, жена примерная, дети послушные, челядь смиренная и резвые, быстрые кони… Все ты покинул… и нас и детей… и вовек уже к нам не вернёшься… Взгляни на сирот — они волосы рвут… послушай их стоны… и очи открой… О доблестный воин, Виш непобедимый, коварный враг на тебя напал… Кровь твоя будет отомщена, сердце не сыто местью, последний в роду будет мстить за тебя, пока не погибнет племя убийц…Горестные причитания не смолкали. Был уже день, когда из лесу дали знать, что костёр готов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137