Сопровождавшие его верховые, по всей видимости слуги, держались в некотором отдалении, готовые броситься к нему по первому знаку; только один юноша в таком же, как он, вооружении ехал с ним рядом, высоко подняв голову.Поровнявшись с дубом, старец обернулся к урочищу и, увидев, что оно ещё пусто, остановил коня.— Никого! — буркнул он.— Никого! — повторил, склонившись, его спутник.— Неужто испугались и не придут? Возможно ли? Даже те, что сзывали вече? А им бы надо быть первыми!С этими словами старец слез с коня.— Вы стойте здесь поблизости, — приказал он слугам, — пасите коней и ждите.— А ты, Мрочек, пойдёшь со мной… тебе надо поучиться, как совещаются старейшие. Слушай, смотри, будь учтивым и учись.Младший покорно опустил голову.В эту минуту с другой стороны подъехало трое верховых — Доман со своими слугами. Он также, не доезжая до городища, отдал коня слуге, приказав пустить его на пастбище, а сам поспешил к старцу.— Поздравляю с днём веча, — сказал он.— С днём веча, только бы счастливым, — ответил старец. — Куда ж это Виш запропал?Доман простёр обе руки к небу и показал на облака.— Мы сожгли уже его останки, и уже оплакали его плакальщицы… а ныне он с предками пьёт белый мёд.Старец всплеснул руками.— Виш умер? — спросил он.— Убит, — отвечал Доман, — убит княжьими холопами, напавшими на его двор.Старец опустил голову, однако вскоре овладел собой и поднял загоревшиеся гневом глаза.— Так подумаем, наконец, о своих головах: что ему вчера, то нам завтра.Пока они беседовали, снова послышался топот, он становился все громче и, казалось, наполнял весь лес; со всех сторон выглядывали конские морды и головы людей, шум усиливался — собирались старейшины. Два глаза смотрели из дупла, и два уха слушали разговоры, которые велись под самым дубом.Прибывающие поздравляли друг друга с днём веча, но лица их были печальны. С трех число их возросло до десяти, потом до тридцати, до сорока… до сотни. Все ещё стояли под дубом, когда подъехал Людек, сын Виша.Соскочив с коня, он подошёл поздороваться со старейшинами, достал окровавленную рубаху и сермягу, покрытую тёмными пятнами, и бросил их в толпу, не произнося ни слова. Он только рукой показал на запёкшуюся кровь. Все взоры обратились к одежде убитого, руки дрогнули, нахмурились брови.Сжимая кулаки, глядели кметы на эту улику злодеяния.Глухой ропот пробежал в толпе, он нарастал, усиливался и, наконец, разразился криками, призывающими к кровавому мщению. Один только Доман молча отошёл в сторону. Но вот все задвигались и медленно потянулись к городищу. Людек поднял с земли одежду отца, закинул её на плечо и пошёл за ними. Торжественное шествие во главе с седовласыми старцами направилось к покосившемуся навесу посреди урочища. Все молча заняли на земле подобающие им места и сложили перед собой оружие.Опоздавшие продолжали прибывать. Старейшины расселись широким кругом и, облокотись, размышляли — многих сегодня недосчитались. Некоторые странно поглядывали, как будто готовясь поспорить, хотя ещё не проронили ни слова.— Нет уже в живых того, кто нас созвал сюда, — начал старый Боимир, — но дух его напоминает нам, зачем мы все пришли. Надо нам сообща подумать, как сделать, чтобы не нарушались старые наши Полянские обычаи, чтобы не онемечили нас и не обратили в княжьих холопов. Везде, где слышится наша речь, «слово» «Слово» — то есть славянский язык.

― у лужичан Лужичане — одно из племён полабских сербов (см. прим. 5), обитавшее в Нижней Лузации (бассейн рек Спревы и Ниш).

, дулебов Дулебы — западнославянское племя, жившее в южной Чехии между реками Влтавой и Дунаем.

, вильков Вильки, велеты, лютичи — так назывался союз прибалтийских славянских племён, обитавших на пространстве между реками Рониггницей и Одрой.

, хорватов, сербов и мазов Мазы, или мазовшане — одно из польских племён, жившее по обоим берегам Средней Вислы.

, до Дуная и за белый Дунай, до синего моря, в лесах и в горах, — князья предводительствуют на войне, но в сельских общинах народ выбирает старейшин, судит, рядит и делит землю. Народ назначает старост и тысячников, поддерживает мир с соседями и блюдёт безопасность. А Хвостек связался с немцами и хочет из своего городища распоряжаться нами, будто не мы выбрали род его для обороны. Виш наш убит за то, что посмел созывать вече!В толпе послышались гневные возгласы и ропот. Старцы покачивали головами.Но вот справа вышел, засунув руки за пояс, чернобородый человек средних лет. Он поднял глаза, до этой минуты смотревшие в землю, и обвёл взглядом толпу, как будто отыскивая своих.— Без князей нам не обойтись, — воскликнул он, — порядка не будет!.. Нападут на нас немцы или хоть те же поморяне и вильки, когда голод доймёт их и доведёт до бешенства. Кто тогда будет предводительствовать и управлять нами, кто будет оборонять нас? Князь ли, король — как бы его там ни звали — должен у нас быть. А мы хоть и ровня с ним, а должны ему подчиняться — и мы, жупаны, баны Бан — так называли у южных славян представителей знати.

, кметы и владыки, и простой народ, и наши невольники… Князь должен быть!..Снова поднялся ропот, но чернобородый продолжал:— С немцами он братается, а что ж тут худого, если нам он этим покупает мир?Ропот все возрастал и, наконец, заглушил его речь, но, видно, были и такие, что стояли за него.— Князь должен быть! — подхватил Боимир. — Ну что ж… он и будет! Кто же станет перечить? Без князя нам не устоять против немцев… Они лезут к нам с мечом и со своей верой, с уговорами и с угрозами… а сила у них большая и доброе оружие… и собственные князья, что ведут народ, словно волов в ярме… Порознь мы не оборонимся… Князья нужны!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137