Но всего на несколько дюймов — она была заперла на цепочку.
Запах пороха стал- намного сильнее. Шейни отошел назад и второй раз с разбега ударил дверь плечом.
Цепочка поддалась, и дверь открылась настежь. Рыжеволосый детектив вылетел на середину комнаты, с трудом удержав равновесие.
Он окинул взглядом мрачную картину смерти и медленно обернулся к столпившимся в дверях людям.
— Отойдите отсюда все! — сказал детектив.— Люси!
— Я здесь, Майкл!
— Спустись к себе в комнату и вызови полицию. Скажи, что
произошло двойное убийство.
— Иду,— сказала девушка. В тишине послышались ее быстрые шаги.
Шейни вытянул руки вперед и двинулся к стоящим в дверях возбужденным и испуганным людям.
— Вам незачем смотреть на это,— резко сказал он,— Возвращайтесь в свои комнаты и никуда не уходите. Полицейские всех вас опросят.
Он плотно закрыл дверь, не обращая внимания на вопросы и возмущенные выкрики.
Глава вторая
Майкл Шейни, много лет проработавший частным детективом, не раз видел смерть в самых разных ее обличьях. Но ни разу за все эти годы его глазам не открывалось более ужасное зрелище, чем то, что он увидел в этой комнате.
По планировке и убранству эта квартира ничем не отличалась от хорошо знакомых Майклу комнат, где жила Люси Гамильтон.
Посреди гостиной лежала мертвая женщина. Ее конечности были сведены страшным напряжением предсмертной судороги, лицо исказила гримаса мучительной боли.
Это была женщина лет тридцати пяти с красивой стройной фигурой, одетая в роскошное желто-зеленое шелковое платье для коктейля. Шейни подумал, что она была очень привлекательна. На пальцах женщины были бриллиантовые кольца, шею украшало жемчужное колье, рыжевато-коричневые волосы были тщательно уложены.
С некоторым усилием Шейни заставил себя перевести взгляд на то, что осталось от мужчины, тело которого свешивалось из глубокого кресла у окна.
На полу рядом с креслом лежал дробовик двенадцатого калибра. Шейни повидал достаточно самоубийств, чтобы понять, что в момент выстрела дуло ружья было у мужчины во рту. Страшная сила порохового заряда буквально разнесла несчастному голову. Сейчас нельзя было сказать, старый это человек или молодой, блондин или брюнет.
Он был босой, в желтой шелковой пижаме и парчовом халате. Пол позади него был залит кровью, усеян осколками черепа и разбрызганными мозгами.
Майкл Шейни неподвижно стоял у стены. Дверь в спальню была открыта. Наверняка открыто было и окно спальни — легкий ветерок проносился по гостиной, постепенно рассеивая кислый запах пороха.
На коврике в двух футах от тела женщины лежал перевернутый бокал для коктейля. Но рядом с ним, на коврике, не было влажного пятна. Значит, бокал был уже пуст, когда женщина его уронила. Второй бокал лежал возле открытой двери на кухню. Большое темное пятно на ковре ясно показывало, что его уронили полным или почти полным.
На низеньком столике слева от Шейни лежали аккуратно сложенные черные шелковые дамские перчатки и шляпа с широкими полями.
Когда память детектива с фотографической точностью запечатлела каждую деталь этой жуткой сцены, он медленно двинулся вперед. Обошел труп женщины и остановился у стоящего перед диваном журнального столика, разглядывая два лежащих на нем листка бумаги. На обоих листках были второпях написанные записки. Шейни сел на диван и осторожно, чтобы ни к чему не прикоснуться и ничего не сдвинуть с места, наклонился вперед.
Обе записки были написаны одним и тем же неразборчивым почерком. Более короткая гласила:
«Тем, к кому это относится.Когда вы будете это читать, мы с Эльзой уже будем мертвы. Мы с ней обо всем договорились. Я приготовил яд и теперь жду прихода Эльзы, чтобы вместе выпить напиток забвения.
Мй верим, что бог простит нас,— ведь у нас нет другого выхода. Мы не можем жить друг без друга, а религия, которую исповедует моя жена, не оставляет нам никакой надежды, что в этой жизни мы когда-нибудь будем вместе/
Сейчас мы осушим свой последний коктейль и навсегда соединимся в мире ином.
Боже, прости нас обоих!Роберт Ламберт»
Вторую, более длинную записку, было еще труднее прочесть. Косые строчки наползали одна на другую, расстояние между словами было очень маленьким, так что Шейни с трудом ее разобрал:
«Как ужасно то, что я сделал! Моя любимая Эльза лежит передо мной, мгновенно убитая смертельным зельем, которое она выпила смело и честно.
А я все еще жив. Какой же я жалкий трус! Ничтожная малодушная тварь! Не думал, что так получится, клянусь честью, я этого не ожидал. Но нет, в решающий момент меня подвёл не дух. Дрогнула плоть. Мы провозгласили тост за смерть в наших бокалах и, радостно приветствуя забвение, поднесли ее к губам.
К моему величайшему позору и — клянусь! — помимо моей воли плоть моя восстала в тот момент, когда я уже готов был выпить яд. Пальцы разжались, и бокал упал на пол. Я стоял, онемев от ужаса, не имея сил закричать и остановить Эльзу.
В следующее мгновение, показавшееся мне вечностью, я увидел, как. моя дорогая возлюбленная покачнулась и упала. Как страшно было сознавать, что должно произойти с ней дальше! Я стал возле Эльзы на колени и, рыдая, говорил ей о своей любви, а она уходила в Вечность.
У меня не осталось цианистого калия, чтобы сделать еще одну дозу смертельного напитка и присоединиться к любимой. Но я нашел другой выход. В шкафу висит мой дробовик.
Потерпи немного, Эльза. Не отчаивайся и не сомневайся во мне. Твоя твердость укрепила мой дух.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44