Алябьеву предписано переехать в Оренбург. Команду­ющий войсками на Кавказе А.А. Вельяминов (брат си­бирского Вельяминова), передовой и высокообразован­ный человек, друг прославленного генерала А.П. Ер­молова, берет на себя смелость и самовольно отклады­вает отъезд Алябьева на Урал.
Следующий сезон Алябьев вновь проводит на мине­ральных водах. Его все больше и больше увлекают на­родные мелодии, они ложатся в основу некоторых «вос­точных» романсов и фортепианных пьес. Интересна в этом отношении написанная композитором «Француз­ская кадриль из азиатских песен» - сочетание мелодий кавказского фольклора с европейским бальным танцем (впоследствии одна из этих мелодий будет использована М. И. Глинкой в «Персидском хоре» из «Руслана и Людмилы»). Создание кадрили говорило о прогрессив­ном стремлении Алябьева познакомить русское об­щество с неизвестными напевами других народов России.
Итогом вокального творчества композитора на Кав­казе был изданный в 1834 году сборник «Кавказский певец», куда вошли двенадцать песен, элегий, романсов.
В лирических романсах Алябьева этого периода на­чинает сказываться не только личное, пережитое, но и судьба и настроение всего русского общества в пору реакции, наступившей после подавления декабрьского восстания. По-видимому, немалое влияние' оказал на творчество композитора декабрист А. Бестужев.
Александр Бестужев (Марлинский), писатель, автор романтических повестей, которыми в 30-40-е годы за­читывалась вся Россия, 14 декабря 1825 года вместе со своим братом Михаилом Бестужевым и Д. А. Щепиным-Ростовским возглавил восстание Московско­го полка на Сенатской площади. В результате А. Бес­тужев был приговорен к смертной казни, которая была заменена ссылкой в Якутию на каторжные ра­боты.
Во время пребывания Алябьева в 1832-1833 годах на Кавказе где-то неподалеку служил рядовым и Бес­тужев, однако точных сведений об их встречах там не существует. Но по произведениям Алябьева ясно, что он внимательно следил за творчеством писателя-декаб­риста А. Бестужева-Марлинского. В 1832 году появи­лась в печати повесть «Аммалат-бек. Кавказская быль», а в 1834 году публикуется «Кабардинская песня» Алябь­ева на стихи из «Аммалат-бека»:
На Казбек слетались тучи,
Словно горные орлы...
Им навстречу, на скалы
Узденей отряд летучий...
Позднее Алябьев вернется к повести, будет работать над оперой «Аммалат-бек».
Так же случилось и с повестью Марлинского «Мул­ла Нур»: в 1836 году она была напечатана, и в том же году Алябьев написал «Песню Кичкине» - «Пенджарая гюн тюшты...» («Для чего ты, луч востока...») на стихи из этой повести. В 1830 году журнал «Сын отечества» поместил на своих страницах повесть Марлинского «Ис­пытание», в ней есть небольшое стихотворение «Скажи­те мне: зачем пылают розы...». Алябьев вскоре пишет музыку к этому стихотворению - «Песня Ольги», ко­торая в 1836 году выходит в свет.
Не надо обладать особой проницательностью, чтобы понять: романтический дух повестей Марлинского, в которых он воспел свободолюбивых, гордых, мужест­венных кавказцев, а также выразил настроение одино­чества, тоски оторванного от родины, от всего, чем жил прежде, ссыльного декабриста, не мог не найти отклика у Александра Алябьева. В романсе «Что поешь, краса-девица...» (1834) звучит тема «Соловья», напоминающая ему о Москве и о разлуке с ней.
(Кстати, в романе «Масоны» А.Ф. Писемский вы­водит композитора Лябьева, сочинившего «Соловья» и увлекавшегося карточной игрой; при этом он следует не столько фактам, сколько анекдотам о жизни Алябь­ева.)
...Осенью 1833 года Алябьев уезжает с Кавказа в Оренбург. В гнетущем состоянии духа он попадает в этот довольно мрачный тогда, серый город, где его никто не ждет. Ничего хорошего не предвещало, казалось, зна­комство с Оренбургом. Но здесь ему снова повезло: ге­нерал-губерна-тором города был в это время Василий Алексеевич Перовский, участник войны 1812 года. Причастный одно время к тайному декабристскому общест­ву, он сочувствовал ссыльным и пытался всячески об­легчить их участь.
Знакомство с Перовским, умным, образованным, обаятельным человеком, любившим поэзию Пушкина и знавшим его лично (Пушкин, будучи в Оренбурге, оста­навливался у Перовского), было весьма приятным сюр­призом для Алябьева.
Жили в Оренбурге и другие интересные и близкие по духу Александру Алябьеву люди. И среди них - ав­тор «Толкового словаря» Владимир Иванович Даль, служивший в канцелярии Перовского. Алябьев и Даль иной раз проводили в беседах целые дни. На текст Вла­димира Даля Александр Алябьев сочинил хор.
Другой человек, в котором весьма нуждался Алябь­ев в Оренбурге, был Василий Николаевич Верстовский, брат друга Алябьева композитора Верстовского. Васи­лий Николаевич тоже был музыкант - скрипач и пиа­нист. Отныне Алябьев будет показывать ему все сочи­нения, написанные в Оренбурге, ибо нашел в нем знаю­щего, тонкого музыкального критика.
Алябьев пишет Алексею Николаевичу Верстовскому: «...мнением твоего брата я дорожу, он славный и с душою музыкант; нет той минуты, чтоб мы не были вместе».
Почувствовав на Кавказе вкус к народной музыке, композитор в Оренбурге интересуется музыкой народов Заволжья и Средней Азии, создает «Башкирскую увер­тюру».
Так же, как и в Тобольске, Алябьев много сил отда­ет организации музыкальной жизни в Оренбурге, рабо­тает с оркестром, устраивает музыкальные вечера, где выступает вместе с В. Верстовским. Здесь он сочиняет самые разнообразные произведения, в том числе и оперу «Эдвин и Оскар».
Кроме того, Алябьев занимается в Оренбурге инст­рументовкой своих романсов, среди которых:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48