..
11. ТРЕВОЖНЫЕ НОЧИ
Среди ночи Жан-Пьер разбудил крепко уснувшую Фабьен.
- Послушай-ка, там, в подвале, какой-то шум... Или, может, мне кажется? Ведь я выпил на ночь этой твоей бурды, которую ты называешь кофе...
- Нет, не кажется, - прислушалась Фабьен. - В самом деле там ужасно шумят.
Проснулся и Андре на своей верхотуре. Спрыгнул, стал натягивать штаны.
- А вдруг боши? С обыском! Слышно много голосов!
- Наверно, это радио, - подала сонный голос Арлетт.
- Какое радио? У нас нет никакого радио. Ты что, бредишь?
- Ничуть. Вечером Филипп Греа дал мне для наших приемник. Он сам собирал больше месяца. Принимает Лондон и даже, кажется, дальше... Наверное, это Дени его наладил.
Андре не удержался, шлепнул сестру.
- Что за девчонка! Вы только ее послушайте: раздобыла приемник, который нужен нам как воздух, и ни слова не сказала! Ты что, и с нами конспирацией занимаешься?
- Да вы все уже легли. Не хотела вас беспокоить.
Андре недоверчиво фыркнул:
- Скажите пожалуйста, какая заботливая! Боялась нас разбудить? Скажи, просто хотела покрасоваться перед русскими, выставить себя героиней, главной благодетельницей!
- Тише вы, прекратите сейчас же! - потребовал отец. - Андре, давай-ка спустимся к нашим. Нужно все-таки выяснить, почему такой шум. На радио, по-моему, это не похоже.
Однако Келлеры не успели одеться, как оба русских, даже не постучав, ворвались к ним.
- Кричите "браво", "ура"! Все кричите! Хором! - потребовал запыхавшийся Даня. - Наши взяли Харьков! Мы сами, слышите - мы сами, своими ушами слышали передачу! Сообщение от Советского Информбюро! Вы понимаете, взят Харьков!
- О, Харьков - это, кажется, очень большой город? Кажется, четвертый или третий после Москвы и Ленинграда? В таком случае, это очень крупная победа! - Келлер потряс руки Дане и Павлу. - Мы поздравляем, мы горячо, от всей души поздравляем вас обоих!
- Большой! Огромный! - сиял Даня. - Кроме того, Харьков в какой-нибудь сотне километров от Полтавы! От моей Полтавы, вы понимаете? Три часа езды на поезде! Значит, дня через два-три наши освободят и Полтаву! Полтава будет свободна!
- И Данькину родню, значит, вот-вот освободят, - громко, точно глухим, объяснял кое-как по-французски, а больше жестами Павел. Понимаете, стали мы этот приемничек налаживать, я думал, он плевый, ничего путного не возьмет. И вдруг слышим - по-русски про Харьков передают. Я первый услыхал, а потом и Данька разобрался, что к чему. Мы с ним ведь еще и не ложились, все налаживали радио. Первый раз услышали нашу передачу, вот здорово!
- О, Дени, как это хорошо! Мы так рады за тебя, Дени, мы так тебя понимаем!
Все семейство Келлеров окружило Даню - кто в пижаме, кто в длинной, до пят, ночной сорочке, но сейчас никто об этом не думал, так все были взволнованы Даниной радостью.
Фабьен сказала тихо:
- Наверно, сегодня твоя мама думает о тебе, как и ты о ней, Дени. Ведь и она тоже, конечно, слушала радио и знает, что Харьков освобожден.
- Радио? Да что вы, Фабьен! Немцы у нас расстреливают людей, если находят у них приемник, - нахмурился Даня. - Еще в первые дни они велели всем сдать приемники. Не сдашь - расстрел.
Келлеры замолчали. Слово "расстрел" мгновенно точно выдуло радость из маленькой квартирки. Все невольно вспомнили, что сейчас глубокая ночь, что они среди врагов, не знают, кто ходит сейчас за окнами и скоро ли придет победа. Келлер осторожно отодвинул ставень, выглянул в окно. Фабьен и Арлетт стыдливо закутались в одеяла. И только Андре с Павлом еще пытались шутить и смеяться и требовать у Жан-Пьера бутылочку винца, чтобы вспрыснуть победу под Харьковом.
- Завтра вспрыснем, - сказал Келлер-старший. - А сейчас не забывайте, что вы в оккупированном городе и, если будете шуметь ночью, сюда нагрянут боши. Команда - всем спать!
- Всем спать! - повторил Павел и шутливо козырнул Келлерам.
Но еще долго в домике над сельской лавкой не спали, думали о далеком Харькове, о незнакомой Даниной матери. А когда Даня заснул, ему привиделись вишневые полтавские сады в белой кипени цветов и чье-то лицо, очень дорогое, но которое он так и не смог узнать.
Он горько стенал во сне, даже, кажется, плакал. Павел, слышавший все, не разбудил товарища. Он хорошо понимал, отчего плачет всегда такой сдержанный и скрытный Даня.
Все следующие дни оба русских были в непрерывном нервном волнении. Они то сидели у приемника - ждали новых сообщений из Советского Союза, то бегали наверх к Келлерам узнавать, нет ли распоряжений от Гюстава или Сергея. Обоим, и Павлу и Дане, теперь, когда они сами услышали о победах советских войск, было невыносимо сидеть без дела. Наконец как-то утром появилась Николь - опять с восковками.
- Надо отпечатать как можно больше экземпляров, - сказала она. Здесь написано о победе у Харькова и вообще о продвижении русских. Когда сделаете, сами же их и развезете. На этот раз вам дается район возле университета и вокзала Монпарнас.
- Ого, далеконько придется топать! - подал голос Павел. - Велосипед с собой не возьмешь, тем более что мы будем втроем.
- Гюстав строго-настрого приказал, чтоб не было никаких "адских машин", иначе наверняка засыплетесь, - продолжала Николь. - Есть сведения, что за всеми высокими зданиями, крышами и дворами полиция установила постоянную слежку. Вы таки устроили в Париже недурную шумиху! - Она смеющимися глазами посмотрела на Даню. - Зато теперь, дорогие изобретатели, вам придется вернуться к дедовскому способу. Банка с клейстером и кисть - вот ваши орудия, - насмешливо добавила она и тут же пожалела о своей насмешливости: увидела, как понурился Даня.
- Орудия каменного века, вот что ты нам рекомендуешь, - попробовал он отшутиться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101