Нет такого крыльца! Ничего нет. Только лопухи. Жирные лопухи меж кирпичами.
Даня наконец-то взглянул на отца. Осунулся отец. Запали глаза, согнулись плечи.
- Что ж... Надо было этого ожидать... Такие бомбежки... - выдавил он через силу.
Сергей Данилович молча кивнул.
- Послушай, папа, может, Нестеренки остались? - Даня шагнул к вросшему в землю соседнему домишку.
Старая груша заслонила домишко своей матерчатой блестящей листвой.
- Когось шукаете? - высунулась из двери женщина в клеенчатом переднике. - Нестеренко? Нема таких. Кажете, Гайда? Мати та дочка? Не, не чула. Ми з Кобеляк писля вийни приихалы.
- Послушай, папа, вон в той хатке, внизу, жила бородатая старуха Захарченко. Может, она еще там...
Но не было и бородатой старухи. Они стояли под акацией, ветерок возился в пыльных осенних ветках, из окон на них смотрели чужие любопытные глаза: не часто увидишь здесь, на Советской, такие чудные пилотки.
- Может, Шухаеву поищем, или Горобца, или Мартыненко? - перечислял Даня.
Он говорил каким-то повышенным, раздраженным тоном. Что ж, так вот и стоять под этой акацией, так и ждать неведомо чего? С жестокостью молодости он и не подумал, что Сергей Данилович просто не в силах идти рыскать по городу, что у него давно дрожат и ноют ноги.
В противоположность сыну, отец отвечал очень тихо, словно бы нехотя:
- Люба Шухаева еще в самые первые месяцы войны, кажется в июле, уехала куда-то в Сибирь, к родным. Даже если она сейчас здесь и мы ее разыщем, что она сможет нам сказать?.. Мартыненко был, как и я, с первых дней в армии. А Горобец... - Он махнул рукой - разве ты не знаешь, они же здесь всех евреев уничтожили!
Сергей Данилович и говорил-то через силу. Казалось, ему неохота и даже как-то совестно объяснять сыну давным-давно известное всем. Неужто же не ясно?
Однако Даня не желал сдаваться.
- А школа? Наша школа? Может, там найдем кого-нибудь из прежних твоих товарищей, из учителей? Вдруг Самойленко или Лев Владимирович здесь?
Сергей Данилович кивнул покорно:
- Что ж, пойдем.
Они вышли из-под акации, и опять их глаза уперлись в железобетонный остов Кутузовки.
Маленькая женщина в белом халате вынырнула из-за разбитой стены госпиталя и, заслонясь рукой от солнца, стала разглядывать двух военных. Сергей Данилович и Даня поравнялись с ней, рассеянно скользнули взглядом, пошли дальше. И вдруг вдогонку срывающийся голос:
- Ой, матерь божия, владычица! Никак Сергей Данилыч?! Товарищ Гайда?! Неужто обозналась? Ой, господи!
Оба враз обернулись. Женщина в белом халате догоняла их, торопясь и задыхаясь. Была она еще молода, но с серым, изможденным лицом в мелких морщинах у глаз и рта.
- Тая? Таиса, ты? - вглядевшись в это лицо, неуверенно спросил Сергей Данилович, и глаза тотчас ответили ему градом слез.
- Я! Я это! Живые! Обое живы! Даня-то какой вырос! Я было не признала, шапочки на вас какие-то такие... Только помстилось, будто Сергей Данилыч, - плача, выговаривала Таиса. - Ой, уж вы простите, слеза-то больно частая у меня...
- Таиса, где Евдокия Никаноровна? Где Лиза?
Сергей Данилович спросил и замер. Даня стоял рядом. Таиса вдруг села на груду кирпичей.
- Евдокия Никаноровна? Лизанька? - испуганно переспросила она и вдруг застонала: - Ох, да не пытайте вы мени, за ради господа бога! - и положила голову на кирпичи. - Нет их, голубочек! Нет их, моих ридных!
- Как - нет?! - Даня грубо схватил ее за плечи, встряхнул. - Почему нет? Где они?!
Таиса замотала головой:
- Ой, не можу я! Нипочем не можу! Нехай Сашко вам скажет и что у него есть - принесет. Он от Лизы наказ такой имел, чтоб вас дожидать.
- Что? Какой Сашко? Кто такой Сашко? - дрожал Даня.
- Та Лизин хлопчик. Сынок Лизин. Каразин, значит, Сашко.
15. ЛИЗИН ХЛОПЧИК
Фабзайцы все были тощие и чумазые. И откуда взялось столько ребят? Общежитие Металлозавода - барак, щелястый и грязноватый.
- Вам Саньку Каразина?
И пошло где-то внутри барака перекатываться гулко и неразборчиво:
- Кара...ина!.. Сань-ку-у... Гу-у-у...
- Сань, к тебе-е-е!..
Под лавочкой густо насыпана семечковая шелуха. Они сидели оба - отец и сын. Ждали. Чемодан и вещмешок взяла Таиса. И она же привела их обоих сюда.
И отец и Даня уже все знали. Таиса не выдержала - рассказала. Все рассказала им. Они не плакали, только оба вдруг так устали, так устали, что ни двинуться, ни пошевелить рукой. И все-таки заставили себя прийти сюда и вызвать "Лизиного хлопчика". Ведь, по словам Таисы, хлопчик этот был с Лизой до последней минуты и "наказ от нее имел - вас дожидать". Вокруг толпились ребята, разглядывали их пилотки, ремни, обмундирование, они ничего не замечали.
- Вот он, Санька. Прибёг.
К ним вытолкнули высоконького мальчишку, такого же неухоженного, как все они, глазастого и узколицего. Сергей Данилович увидел на мальчишке свой довоенный пиджак - серый, в темную полоску. Пиджак был стянут тоненьким, видно девчоночьим, пояском: только так мальчишка мог его носить. Даня встал, шагнул к нему:
- Ты... знал Лизу?
Лицо Саньки вдруг залилось краской. Ожили глаза.
- Дядя Сережа?! Даня?! - Он ухватился за обоих, повис на них всем телом. - Думал, уж не дождусь!..
* *
*
- Позабирали их всех шестнадцатого июня, в сорок третьем году это было, в среду, кажется. Я на каштане нашем тогда это число вырезал, только каштан тот спалили. Да я и так запомнил: после Ляли Убийвовк это было. Немцы тогда всех похватали. Лизу и Колю дома забрали, а Веру, когда она с работы шла, на улице прямо. В среду это было.
- Ты был при этом?
- Не. Не был. Я тогда "чистим-блистим" ходил.
- Что?
- Сапоги немцам драил. Пацаны наши тогда на это дело ух как кинулись! За хорошие места дрались, бывало.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101