На нем в красивой рамочке было напечатано косыми буквами:
И. В. ЗЫБИН. Болотная ул. 8.
- Решено! - заорал бывший семинарист хриплым басом, испугав проходившую мимо даму с болонкой. - Решено! Приходи - и убедишься. Завтра в десять утра.
Хотя Гриша и не поверил ему, но все-таки решил сходить на всякий случай по указанному адресу.
Зыбин встретил его в большой комнате, уставленной рядами скамеек, с классной доской на стене.
На доске было написано мелом:
(х + у) 2
- Что это говорит твоему уму, юноша? - пробасил Зыбин, показывая на доску.
Гриша хмуро промолчал; бывший семинарист был опять вполпьяна.
- Это говорит о пе-да-го-гии. Ты займешься репетированием. Под моим руководством. Я тебе кладу тридцать рублей в месяц.
Тридцать рублей! Огромная сумма! Мать Вячеслава Довгелло получала в земской управе двадцать пять.
- Завтра же приступай к урокам. В них недостатка не будет. Стой! Благодарностей не нужно.
Гриша и не собирался благодарить.
Он не верил ни одному слову Зыбина.
И - ошибся. На следующий день Зыбин ясно и толково, хотя и дыша при этом винным перегаром, объяснил ему, в чем будут состоять его обязанности: двух мальчишек готовить в первый класс, а одного третьеклассника репетировать.
Скоро явились и ученики. И один из них был Жмиль! Да, старый знакомец Жмиль, выросший, потолстевший, безнадежно засидевшийся в третьем классе частной гимназии. Там можно было оставаться хоть по три года в одном классе, лишь бы родители деньги платили аккуратно.
Через некоторое время число Гришиных учеников увеличилось. Зыбин привел гимназистку-четвероклассницу, зеленоглазую, с треугольным кошачьим лицом, панну Стасю.
Натерпелся горя с ней Гриша Шумов!
На первом же уроке она спросила:
- Как поживает Вячеслав Довгелло?
- А почему вы меня спрашиваете о нем?
Гриша со своими учениками держался строго - иначе и нельзя было - и всем им говорил "вы", даже Жмилю.
- Я вас часто видела вместе с ним.
- Ну и что же?
Панна Стася вздохнула:
- Он такой интересный!
- Ну, вот что, - сурово сказал Гриша, - прошу говорить со мной только по заданному уроку. Спрашивать можете только о том, чего не поняли.
Суровость в обращении с ученицей помогла только на короткое время. Через несколько дней Стася, выслушав гневные Гришины упреки за плохо написанный пересказ, вдруг начала тихо смеяться.
- Что с вами?
Гриша был возмущен до глубины души.
Но Стася уже раскусила его: сердит только с виду, а сам - мальчишка еще, пожалуй не старше ее. Важничает. Ну, это у него пройдет...
Посмеявшись, она выразила готовность написать пересказ заново.
От Жмиля ежедневно приходилось ждать неприятностей другого рода: он был туп непроходимо. Его сонные глаза оживлялись только при виде пирожного и панны Стаси, которая отвечала ему непритворным презрением.
Ясно было, что от Жмиля толку в ученье не добьешься.
Зато утешили Гришу два других ученика; скоро, впрочем, их стало трое. Это были тихие мальчишки из небогатых семей. Готовились они к поступлению в первый класс. Гришу они слушали и даже, кажется, боялись. Тут он ел свой хлеб не даром.
- А со Жмилем - даром. Ничего из этого помещичьего сынка не выйдет. Придется от него отказаться.
Гриша сказал об этом Зыбину, который в конце месяца самым аккуратным образом вручил ему тридцать рублей, да еще в красивом голубом конверте.
- Как это так - ничего не выйдет из Жмиля? - искренне удивился Зыбин. - Отлично выйдет! Вышел из него третьеклассник, выйдет - лет этак через пяток - и шестиклассник. А в свое время выйдет и гусарский корнет! Вот что, юноша: переговоры с родителями и всякую там дипломатию я беру на себя. Твое же дело маленькое: давать уроки. За результаты, за все предприятие в целом отвечает Зыбин, это его фирма.
Предприятие?
Да, это и в самом деле было предприятием. Известное до тех пор кустарное репетирование в одиночку Зыбин решил заменить иным: он снял помещение, пригласил нескольких наиболее нуждающихся и наиболее успевающих по всем предметам старшеклассников, и они занимались в этой комнате - в разные часы - иногда с целыми группами по пять, по шесть человек в каждой. Родителям это обходилось дешевле, а заработок Зыбина увеличился.
Сам он преподавал только латынь, которую знал в совершенстве.
У него оставалось много свободного времени, и он проводил его в пивной Познанского, часами играя на бильярде и поглощая напитки в количестве, радующем хозяина этого гостеприимного заведения.
Оттомар Редаль, когда узнал обо всем этом, посмеялся:
- Ну вот, Грегор, из тебя этот господин... как его... Зыбин?.. Он выжимает из тебя - ну, и из других юнцов тоже - прибыль. Нет? А на какие же капиталы он ведет свой роскошный образ жизни в пивной Познанского?
Гриша был озадачен. А он-то считал Зыбина чуть ли не доброхотом своим...
- Ничего, приятель! - утешал его Редаль. - Из меня ведь тоже выжимает прибыль компания по выпуску сельскохозяйственных орудий.
Как ни обдумывал Гриша слова Редаля - слесарь был прав. Чем жил Зыбин, сам не работая? Трудом других!
К пятнадцати годам Григорий Шумов уже кое-что понимал в окружающей жизни.
Чтение книжек, которые давал ему иногда дядя Оттомар, не пропало даром...
Тогда надо отказаться от этих занятий у Зыбина!
- А чего ты этим добьешься? - спросил его дядя От. - Подумаешь, обиделся! Из тебя прибыль выжимают... Да это будет продолжаться до той самой поры, пока не полетит к черту вся эта лавочка. Пора тебе это понять.
- Зыбин говорит, что он меня не отпустит к родным на лето. С мая по август, дескать, начнется у нас самая горячая пора: будет наплыв учеников - многих надо будет готовить к переэкзаменовкам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86