- Меня и так не наказали.
- Ах, вот что?
Мальчик как будто был разочарован, глядел с недоумением.
- Чудак! - разглядев его повнимательней, усмехнулся Гриша. - Я тебя видал где-то.
- Д-да мы ж в одном классе! Меня зовут Довгелло Вячеслав, я сижу у самого окна, на второй скамейке.
Он помолчал, страшно вдруг покраснел и сказал несмело:
- Знаешь что? Давай дружить!
Гриша посмотрел на него: Довгелло Вячеслав походил на девчонку, от такого большой удали не жди...
- Ну что ж, - сказал он нехотя, больше из вежливости, - давай.
- Ты где живешь?
Гриша махнул рукой:
- Там... за переездом.
- Значит, нам по дороге. Пошли?
- Пошли.
Они зашагали вдвоем по уже знакомым Грише улицам, мимо магазина "Братья Ямпольские", сияющих аптечных бутылей, добрались к переезду, где дощатый настил был прорезан грозным блеском куда-то бегущих рельсов...
От самого училища до переезда город был почти сплошь каменный, а за железной дорогой тесно толпились деревянные домишки; среди них попадались такие, что им бы и мужицкой избе позавидовать, - хибарки, подпертые бревнышком, похожие на старух с костылем.
И вдруг среди этой нищеты вымахивал ввысь на целых три этажа какой-нибудь домина под железной крышей, с резными наличниками окон, с расписной вывеской, с распахнутой наотмашь дверью торгового заведения.
Это был совсем не тот город, который знал Гриша по книжкам. Там, на картинках, все казалось празднично-нарядным. Среди садов заманчиво выглядывали крыши - красные, зеленые, серые. Дома книжного города особенно хороши были вечером, когда в окнах так приветливо горел янтарный свет; тогда город походил на рождественскую елку, щедро украшенную восковыми свечами, - она тоже была нарисована, наяву Гриша такой не видал ни разу... А по улицам счастливого города, словно под звуки музыки, беспечно ходили красиво одетые люди.
Ничего похожего на это кругом не было. Вот разве только вдали - Гриша вгляделся, - там, среди рыжей осенней листвы, высилось невиданное еще им здание; чем-то напоминая забытую картинку, оно походило на два ржавых копья, поднятых из города к небу.
- Костел, - равнодушно ответил Довгелло на Гришин вопрос. - Я туда каждое воскресенье хожу.
- Зачем?
- Мама велит.
- А отец твой где?
- Отца нет... Умер.
Гриша посмотрел искоса на своего нового знакомого. Теперь он вспомнил: Довгелло был сегодня в толпе мальчишек, кричавших "столбовер", но он не шумел вместе с другими, стоял молча и пристально глядел на Гришу, взмахивая по временам - вот как сейчас - своими мохнатыми ресницами.
"Ну совсем девчонка!" - с огорчением подумал Гриша и спросил:
- Хотел бы ты убежать отсюда? Из города? Только говори правду.
- Хотел бы, - не задумываясь, ответил Довгелло.
- Куда ж бы ты подался?
- На Дон.
- Почему на Дон?
- Там хорошо! - Ресницы Довгелло мечтательно слиплись. - Там казаки живут, смелые люди, особенные. Я хотел на Запорожскую Сечь убежать, да узнал, что Сечи больше нет. Уже давно нет. - И он вздохнул.
Гриша подозрительно глянул на своего спутника и решил:
- Ты врешь все!
- Нет, не вру.
- А не врешь - бежим вместе, хоть сейчас.
- Сейчас нельзя. Надо подождать до весны. Тогда и ночевать можно всюду, хоть в поле. Или в лесу.
- А зачем ты врал про эту... про Сечь?
Вячеслав Довгелло оглянулся по сторонам, схватил Гришу за руку и заговорил вполголоса:
- Я тебе одну книгу дам. Прочтешь - узнаешь, вру я или нет. Только не показывай никому: мама сказала, что мне эту книгу еще рано читать. Я прочитал ее без позволения.
- Когда дашь?
- Хоть сегодня. Видишь дом? Мы с мамой живем там. Пойдем, я тебе вынесу книгу.
- У тебя мать богатая? - Гриша внимательно оглядел сшитое по росту, из хорошего сукна пальто Вячеслава.
- Не знаю. Она говорит, что бьется из последнего.
- Где бьется?
- В земской управе. Она там письмоводителем служит.
Дом, в котором жил Вячеслав Довгелло, был ветхий с косым, завалившимся набок крыльцом. Вячеслав и не пошел на это крыльцо, а завернул куда-то в сторону, во двор, и, крикнув Грише: "Подожди тут!" исчез.
Скоро он вернулся запыхавшийся:
- Вот, держи! Как удачно вышло: мама еще в управе. А то она, может, и не дала бы.
Он сунул Грише толстую книгу в картонном переплете; на обложке был нарисован густобровый длинноусый человек в косматой шапке, с кривой саблей на боку.
- Прощай! Заходи ко мне в воскресенье! Зайдешь?
- Зайду.
Оставшись один, Гриша пошел вперед, не разбирая дороги.
Скоро за крышами низеньких домишек блеснула река. Это уже был пригород. Тут недалеко и кузница, где жил черный коваль с сыном Савкой.
Савка! Вот кто мог бы стать настоящим другом. Вячеслав все-таки глядит барином. С таким бежать - хлопот не оберешься. Небось, ни костра толком развести не умеет, ни картошки испечь. А через день к маме запросится...
- Яичница с луком! Яичница с луком!
Гриша оглянулся. Ну, конечно, это кричали ему. Кричали вольные приреченские ребята, рассевшиеся стайкой на огородном тыну.
Пока Гриша не носил формы реалиста, они мало обращали на него внимания. А теперь сколько обидных прозвищ, улюлюканья и свиста обрушилось на Гришу! Он понимал почему: на нем были ясные пуговицы и желтые канты на зеленоватой фуражке - отсюда и прозвище "яичница с луком". Гимназистов звали хуже - "синей говядиной".
Он шел стойко, не оборачиваясь на враждебные выкрики, хотя, конечно, и не мог оставаться к ним равнодушным, и скоро добрался до ворот кузницы.
У ворот стоял в длинном кожаном фартуке молодой парень с клещами в руках. Щеки у него были измазаны сажей.
- А где коваль? - спросил его Гриша.
- Перед вами, молодой человек, - с насмешливой вежливостью отвечал парень.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86